Джон Ринго - Дорога на Дамаск

— Вы, наверное, считаете меня отребьем, — неожиданно усмехнувшись, сказал механик. — И правильно. Кто я такой?! И все-таки у меня была работа. И эта работа научила меня многому, я даже полюбил учиться…

— Но все это было раньше, — добавил он и состроил свирепую физиономию, так не понравившуюся Кафари, когда она его впервые увидела. — А теперь я хочу отплатить джабовцам за отпуск на этом курорте… А ведь я знаю не только все дырки на линкоре! Мне еще кое-что известно… У меня много знакомых. Например, я догадываюсь, кто взорвал сегодня в Мэдисоне бомбу…

— Откуда вы знаете о бомбе? — тут же спросила Кафари.

Несколько секунд механик молчал с таким выражением на лице, что у Кафари по спине побежали мурашки.

— О бомбе нам сообщили охранники, — негромко сказал он. — А потом они стали спихивать нас в ров.

При этих словах в глазах молчащего юноши, который еще совсем недавно был беспечным пареньком, появилось затравленное выражение.

— Что вам от меня нужно? — спросила Кафари.

— Возможность поквитаться с этими негодяями! — скрипнув зубами, ответил механик.

— Вполне объяснимое желание, — заметила Кафари.

— Так вы нас возьмете? — с надеждой спросил обладатель экстравагантной татуировки.

— Если вы действительно знаете, кто взорвал бомбу. Этот взрыв смешал мне все карты, но новый союзник может оказаться бесценным. Особенно если мы начнем действовать вместе, пока не починили линкор.

— Пусть чинят его сами! Я не имею ничего против «Блудного Сына», но теперь у него есть все основания меня пристрелить. Хотя я его больше и не боюсь. Раньше боялся, а теперь — нет.

— Говорят, — негромко сказала Кафари, — что его боялся даже командовавший им офицер.

Она закрыла глаза и вспомнила, что говорил ей когда-то Саймон. Ее муж любил «Блудного Сына», но лишь дурак не опасался бы напичканной оружием стальной громадины, в чьем электронном мозгу роятся непредсказуемые мысли. Неужели вы не стали бы бояться своего пистолета, если бы тот сам стал решать, когда и куда ему стрелять?!

— Чему тут удивляться! — пробормотал механик. — Кстати, меня зовут Фил Фабрицио.

— Коммодор Ортон, — сказала Кафари, протягивая Филу руку.

— Очень, очень рад! — улыбнулся Фил. — Ну что ж, чем мне лучше всего помочь вам, коммодор?

— Расскажите-ка мне, что вам известно об организаторах взрыва…

Снова оказавшись на борту «Звезды Мали», Елена сначала чувствовала себя не в своей тарелке. Ведь, в отличие от нее, за последние четыре года корабль ничуть не изменился. Она стала совсем другим человеком, а на «Звезде Мали» все было по-старому. По совету психологов переборки в кают-компании были выкрашены в теплые красные и золотые цвета, а в кубриках . команды и каютах пассажиров — в приглушенные синие и зеленые. Пищу тоже подавали по прежнему расписанию.

Капитан Айдити, пригласившая во время обеда к себе за стол Елену, ее отца, а также Стефана и Эстебана Сотерисов, не преминула высказаться по этому поводу:

— Ты очень выросла, девочка моя. Признаюсь, после нашей встречи я за тебя беспокоилась. Рада, что ты решила посвятить свою жизнь благородной цели.

Елена отложила вилку, прожевала кусок котлеты и негромко ответила:

— Спасибо вам за все, капитан. Я понимаю, почему тогда вызвала у вас тревогу. Надеюсь, что я изменилась.

— Да я и сама вижу, — переглянувшись со Стефаном Сотерисом, сказала капитан Айдити. — Ты — молодец. Все мы должны стараться стать завтра лучше, чем были вчера.

Девочка подумала, что за первые пятнадцать лет жизни никто почему-то не растолковал ей эту простую истину. Конечно, Витторио Санторини умеет пудрить мозги толпе, рассказывая ей именно то, что она хочет слышать, но, чтобы удержаться у власти, ему требуется армия полицейских и корпус фанатичных пропагандистов, которые запугивают и оболванивают невежественных и беспомощных людей. А все почему? Да потому, что на самом деле он бессилен! Он не понимает, что правда находится лишь на стороне тех, чьи знания и умения направлены во благо другим. Если же человек не ценит чужой жизни и чужого счастья, он превращается в дикаря!

Что побудило товарищей Елены подняться на борт «Звезды Мали» и полететь сражаться за освобождение целой планеты? Что превратило испорченную, эгоистичную, невоспитанную девочку в отважного бойца? Только чувство того, что нельзя допустить безнаказанного разгула тирании, нельзя бросить в беде родную планету и своих соотечественников.

На второй день полета весь отряд собрался в кают-компании, где его бойцам и экипажу корабля приходилось принимать пищу по очереди из-за того, что на борту «Звезды Мали» неожиданно оказалось слишком много народа.

Отец Елены предложил набившимся в сюда, как селедки в бочку, бойцам отряда и техникам, отправленным чинить линкор, обсудить подробности операции, вчерне разработанной еще на Вишну.

— У нас будет две группы, — сказал Саймон не терпящим возражений тоном, которого Елена от отца еще не слышала.

— Одна группа отправится вместе с техниками чинить мой линкор, — с усмешкой, которая не сулила врагам ничего хорошего, продолжал он. — Как вы знаете, с нами вместе летят пять очень опытных инженеров. Обычно таких инженеров сопровождают собственные механики, но на этот раз их место займут некоторые из вас. У вас будут чертежи линкора, и вам придется запомнить, что именно и как нужно вывести из строя у него на борту. Учите все наизусть! Ничего не записывайте! Если джабовцы догадаются, что вы прилетели не чинить, а ломать линкор, вам — крышка.

Вторая группа, в состав которой войдут все студенты и остальные бойцы, доставит повстанцам снаряжение, боеприпасы и продовольствие. Бойцам сопротивления давно не хватает пищи, патронов, бинтов и медикаментов. Они уже много месяцев варят суп из своих башмаков и едят одни бобы, а от истощенного бойца мало прока! Итак; — Саймон внезапно замолчал. Елена заметила, что он смотрит куда-то за спины собравшихся, повернулась и увидела стоящего в дверях старшего, бортового связиста.

— Господин полковник, вам срочное сообщение по ускоренной космической связи, — сказал связист, протягивая лист бумаги.

Он явно не желал передавать содержание сообщения по громкой связи внутри корабля или выводить его на большой экран, висевший в кают-компании. Поняв это, Елена сразу почуяла недоброе. Связисту было не пробраться к Саймону сквозь царившую вокруг толчею, и листок пришлось передавать ему из рук в руки. Несмотря на снедавшее всех жгучее любопытство, никто не осмелился заглянуть туда даже краем глаза. Не успев порадоваться дисциплинированности своих бойцов, Саймон прочел сообщение и побледнел. У Елены похолодело внутри. Она с замиранием сердца ждала, когда отец огласит содержание сообщения, с ужасом гадая, жива ли еще ее мать.