Эрик Рассел - Против странного устройства

Взяв у него меню, он обсудил его с Дороти и сделал заказ. Официант ушел и Брансом продолжил:

– Я нашел одного парня, который может захотеть и быть в состоянии помочь. Это – Хендерсон, баллистик из красного отдела. Ты помнишь его?

– По-моему, нет, – призналась она, немного подумав.

– Такой крупный мужчина, слегка с брюшком, лысеющий на макушке, в таких очках без оправы. Ты встречалась с ним несколько месяцев назад.

– Все равно не могу вспомнить. Наверное, он не очень производит впечатление.

– Это так, да он никогда и не стремился к этому. Он не такой, на которых женщины обращают внимание.

– Хочешь сказать, что он очень замкнут?

– Пусть будет так, – он сделал ей физиономию, которая вызвала у нее улыбку. – Хендерсон может позвонить в любую минуту. Меня не будет дома еще несколько дней, но пусть это тебя не тревожит. У меня есть веские причины для этого.

– Об этом говорил и этот тип, Рирдон.

– Чертов Рирдон! Теперь слушай, если этот парень Хендерсон позвонит, скажи ему: что я на работе и со мной нет связи, спроси у него, что мне передать. Если ему надо, чтобы я позвонил, спроси куда, по какому номеру. Все понятно?

– Я справлюсь. Искусство брака и состоит в том, чтобы уметь управляться.

– И еще, если кто-нибудь, Рирдон, или тот здоровенный детина, или еще кто-нибудь придет к тебе с вопросами, ты все еще не знаешь, понятно? Ты не слышала о Хендерсоне, даже если ты только что говорила с ним по телефону. И не обращай внимания кто спрашивает: репортер, агент ФБР, сам маршал в полной форме, ты все равно ничего не знаешь. Ладно?

– Хорошо, – согласилась она. – Но могу я знать кто такой Рирдон?

– Офицер разведки.

На ее лице выразилось удивление и озадаченность:

– Тогда это явно его работа, а не твоя…

Он оборвал ее:

– Первое: страдания обучают, а он не страдает и вряд ли сможет понять психологию тех, кто страдает. Второе: есть разные идеи из чего состоит разведка, и третье: он обучен иметь дело с обычными вещами и пользоваться обычными методами. Я не хочу чтобы он путался у меня под ногами и предлагал свои методы: достаточно правил, которые я выполняю в институте, чтобы подчиняться еще каким-то и вне его.

– Хорошо, если он покажется у нас я буду разговаривать с ним с широко раскрытыми, ничего не понимающими глазами.

– Так и сделай. Его конечно, не проведешь, но и узнать от тебя он ничего не должен.

Им подали заказ. Во время еды они вели пустую беседу, но за кофе Брансом опять вернулся к беспокоящему его предмету.

– Еще одна вещь – этот верзила, которого ты определила как иностранца. Я видел его несколько раз, и хотел бы чтобы ты мне его описала еще раз. Разные люди видят по-разному и ты можешь дать мне дополнительные детали, которые могут мне пригодится.

Дороти сделала то, что он просил и еще раз доказала, что очень наблюдательна. В дополнение к тому описанию, которое помнил Брансом, она добавила маленький белый шрам, длиной с дюйм, расположенный по диагонали с правой стороны его верхней губы. У него есть привычка морщить губы, после того, как он задает вопрос и тогда шрам особенно выделяется, сказала она. Кроме того, она ничего существенного не добавила к тому, что помнил Брансом. Единственно, что она еще сказала, это то, что ей показалось, что этого человека очень трудно вывести из себя, но если уж выведешь, то успокоить его будет еще труднее.

– Мне кажется, – сказала она, – что этот человек очень хладнокровно может вынести очень многое, но если уж он выйдет из себя, то сам не будет знать как остановиться!

– Он вел себя с тобой грубо?

– Нет, нет, он был сама вежливость.

– Хм, – сказал он и начал в задумчивости стучать пальцами по крышке стола. Официант не правильно понял этот жест и принес счет. Брансом заплатил по счету и когда официант отошел, спросил Дороти. – Ты не замечала, что последнее время за тобой кто-то следит?

– Нет, Рич, такого я не замечала. Ты думаешь, такое возможно?

– Возможно. Любой, кто хочет выяснить где я, будет держать тебя в поле зрения.

– Да, наверное.

– Отныне старайся заметить, не околачивается ли кто-нибудь около дома. Если ты заметишь, что кто-то все время топчется там, то не беспокойся. Но постарайся хорошо рассмотреть его так, чтобы ты мне при встрече смогла подробно описать его. Возможно, я смогу уцепиться за эту ниточку.

– Но он может быть просто другим офицером?

– Да, вполне возможно, что он будет из конторы Рирдона. Но вполне возможно, что он будет из совершенно другой компании и тогда он тот, кого я давно жду, – он встал и взял свою шляпу. – Скажи детям, что я скоро вернусь. Я позвоню завтра вечером, когда дети лягут спать.

– Хорошо, – сказала она, собрала вещи и вышла вместе с ним. На улице она спросила. – Тебе нужна машина? Может быть тебя куда-нибудь подвезти?

– Я лучше обойдусь без нее. Слишком много народу знает ее номер. Я не хочу объявлять о своем возвращении в город.

Она положила руку ему на плечо:

– Рич, ты уверен, что знаешь, что делаешь?

– Нет. Я как слепой, идущий на ощупь и старающийся положить руку на что-нибудь, что стоит схватить, – он посмотрел на нее, стараясь успокоить ее взглядом, я могу ничего не добиться, но если так, то я не буду считать, что это произошло от того, что это я ничего не делал.

– Я представляю, как ты себя чувствуешь.

С деланной улыбкой она направилась к автомобильной стоянке.

Брансом проводил ее взглядом, пока она не скрылась из глаз, потом остановил такси и отправился к конторе другой транспортной компании. Он не возлагал надежд на этот визит, но ему нужно было получить подтверждение словам Ричардса.

Там ему сказали:

– Слушайте, мистер, без имен и фотографий у вас шансы найти этих парней те же, что выпить с Тутанхамоном. Они могут быть кем угодно и находиться где угодно. Что вы хотите, чтобы мы сделали?

Он вышел оттуда с полной уверенностью, что этот путь бесполезен. Итак, ему надо было попробовать другой путь. Он признает себя побежденным только тогда, когда испробует каждую возможность и не раньше.

Бродя по боковым улочкам, он пришел к другой идее. Нет ли других путей, которые могут привести его к шоферам? Он мог придумать только одно место, где можно попробовать найти их, это станция и особенно станционный буфет. Когда-нибудь кто-нибудь, кто часто бывает на станции, может вспомнить их описание: служащий станции, буфетчик или какой-нибудь другой шофер.

А если исключить эту пару, то что тогда останется? Во-первых, этот детина, который следил за ним. Он тогда исчез около его дома и, возможно, живет где-нибудь по соседству. И еще остаются те двое, которые поймали его на лестнице. Он видел их какие-то доли секунды, когда падал и буквально минуту после того, как пришел в себя. Но их лица запечатлелись в его памяти с фотографической точностью, и он был уверен, что встреть он их где-нибудь, он их тут же узнает. Но где же искать их? Как и исчезнувшие шоферы, они могут быть кем угодно. И где угодно.