Джеймс Боллард - Голоса времени

96 688 365 498 692

- Это мне напоминает что-то, - сказал он и выпустил ленту. - Что значит этот ряд чисел?

Калдрен пожал плечами.

- Никто не знает!

- Как это? Что-то они должны представлять?

- Да, убывающую арифметическую прогрессию. Обратный счет, если хотите, - ответил Калдрен.

Пауэрс поднял другую ленту, свисающую из машины направо и обозначенной: Ариес 44Р951. Интервал: 49 дней. Он читал:

876 567 988 347 779 877 654 434

876 567 988 347 779 877 654 433

876 567 988 347 779 877 654 432

Пауэрс огляделся вокруг.

- Сколько длится отдельный сигнал? - спросил он.

- Несколько секунд, естественно. Они очень сжаты. Их расшифровывает компьютер обсерватории. Первый раз их приняли где-то лет двадцать назад в Джодрелл Бэнк. Сейчас никто не обращает на них внимания, - сказал Калдрен.

Пауэрс смотрел на последнюю ленту:

6554

6553

6552

6551

- Приближается к концу, - констатировал он. Он прочитал надпись, приклеенную к крышке машины: "Не идентифицированный источник радиоизлучения, Canes Venatici. Интервал: 97 недель". Он подал ленту Калдрен сказал:

- Скоро будет конец.

Калдрен покачал головой. Он взял со стола там толщиной в телефонную книгу и минуту листал страницы. Его лицо вдруг стало серьезным, в глазах виднелась глубокая, печальная задумчивость.

- Сомневаюсь, что это конец, - сказал он.

- Это только четыре последних цифры. Все выражается более чем пятисотмиллионным числом.

Он подал там Пауэрсу, который прочитал название: "Главные последовательности серийных сигналов, принятых радиообсерваторией Джодрелл Бэнк. Манчестерский университет, Англия, время 0012-59, 21 мая 1972 года. Источник: NJC9743, Canes Venatici" в молчании листал страницы, густо исписанные цифрами, миллионами цифр на тысячах страниц. Пауэрс тряхнул головой, снова взял ленту и задумчиво посмотрел на нее.

- Компьютер расшифровывает только четыре последние цифры, - объяснил Калдрен. - Все число является пятнадцатисекундным пучком. Первый такой сигнал компьютер расшифровал два года.

- Интересно, - сказал Пауэрс. - Но что это все значит?

- Отчет, как видите. NJC9743 где то на Canes Venatici. Их огромные спирали ломаются и шлют нам прощальный привет. Бог весть, знают ли они о нашем существовании, но дают нам знать о себе, подавая сигнал на водородной волне, в надежде, что кто-то в Космосе их услышит, - он прервался. Некоторые объясняют это иначе, но существует довод, свидетельствующий о правомерности лишь одной гипотезы.

- Какой? - спросил Пауэрс.

Калдрен показал ленту с Canes Venatici.

- То, что где-то высчитано, что Вселенная окончится в тот момент, когда цифры дойдут до нуля.

Пауэрс инстинктивно пропустил ленту сквозь пальцы.

- Большая забота с их стороны, что напоминают нам о ходе времени.

- Да, - тихо сказал Калдрен. - Приняв во внимание закон обратной пропорциональности к квадрату расстояния до источника, сигналы передаются с мощностью около трех миллионов мегаваттов, умноженных во сто раз. Это примерно мощностью небольшого созвездия. Вы правы, забота - хорошее слово.

Внезапно он схватил Пауэрса за руку, стиснул его ладонь и поглядел ему в глаза вблизи. У него дергалось горло.

- Ты не одинок, доктор. Это голоса времени, которое шлет тебе прощальный привет. Думай о себе как о части огромного целого. Каждая мелочь в твоем теле, каждая песчинка, каждая галактика носит в себе одно и то же клеймо. Ты сказал, что знаешь о них, как идет время, так что все остальное не имеет значения. Не нужны никакие часы.

Пауэрс взял руку Калдрен и крепко пожал ее.

- Благодарю, Калдрен. Это хорошо, что ты понимаешь, сказал он. Медленно он подошел к окну и поглядел на белое дно озера. Напряженность, существовавшая между ним и Калдреном, исчезла, и он чувствовал, что его долг, наконец, оплачен. Он хотел теперь как можно скорей попрощаться с ним и забыть его лицо, как забывал лица многих других пациентов, обнаженных мозгов которых он касался пальцами. Он подошел к машинам, оторвал несколько витков лент и сунул их в карман.

- Я возьму несколько, чтобы помнить, - сказал он. - Попрощайся от моего имени с Комой, пожалуйста.

Он подошел к дверям и еще глянул на Калдрена, стоящего в тени двух огромных букв, со взглядом, опущенным в пол.

Когда он отъезжал, то заметил, что Калдрен вышел на крышу здания. Пауэрс наблюдал за ним, стоящим с поднятой рукой, в зеркальце автомобиля, до того момента, пока он не исчез за поворотом.

5

Внешний круг был уже почти готов. Не хватало лишь дуги длиною в десять футов, но кроме этого весь периметр мишени был обрамлен стенкой около шести дюймов высотой, а внутри заключался ребус. Три концентрических круга, самый большой около ста футов в диаметре, отделенные друг от друга десятифутовыми разрывами, образовывали край герба, складывавшегося из четырех частей и разделенных перекладинами гигантского креста. Посредине, на скрещении перекладин была помещена маленькая округлая плита, возвышавшаяся примерно на фут над уровнем мишени.

Пауэрс работал быстро, насыпая песок и цемент в бетономешалку, доливая воды так, чтобы образовывался раствор, после чего поспешно вливал его в деревянные формы и разгонял лопатой в узкие канальчики.

Через десять минут он кончил, снял формы прежде, чем затвердел бетон и погрузил их на заднее сиденье автомобиля. Вытер ладони о брюки, подошел к бетономешалке и перекатил ее на несколько десятков футов, в тень ближнего холма. Не глянув даже на огромный символ, который он так терпеливо строил множество пополуденных часов, он сел в автомобиль и отъехал, поднимая клубы белой пыли, замутившей голубую глубину тени.

В лаборатории он был в третьем часу. Выскочил из машины, зажег в вестибюле все лампы, поспешно задернул все противосолнечные заслоны и крепко привязал их к крюкам, вбитым в пол, превращая все здание в стальную палатку.

Растения и животные, неподвижно дремавшие в контейнерах, понемногу начала оживать, тотчас реагируя на разливающийся вокруг потоп жаркого света ламп. Только шимпанзе не обратил на это внимания. Он сидел на полу клетки, нервно втискивая тестовые кубики в полиэтиленовую коробку и яростным воем возвещая о каждой неудачной попытке.

Пауэрс подошел к клетке и заметил кусочки разбитого стекла из уничтоженного шлема. Вся мордочка шимпанзе была покрыта кровью. Пауэрс поднял с пола остатки пеларгонии, которую шимпанзе выкинул через прутья клетки, потряс цветком, чтобы привлечь на минуту его внимание, а потом быстро закинул в клетку черный шарик, который вынул из коробочки в ящике стола. Шимпанзе быстрым движением подхватил его, минуту развлекался, подбрасывая его вверх, после чего кинул себе в рот. Не ожидая результата, Пауэрс снял пиджак, открыл тяжелые задвигаемые двери, ведущие в рентгеновский зал, скрывающие металлический эмиттер Макситрона, а потом установил свинцовые защитные плиты вдоль задней стены зала.