Джо Холдеман - Бесконечный мир

Когда репортеры попытались прорваться в мой рабочий кабинет с видеокамерой, я вызвал охранника и велел выставить их вон. Впервые в моей университетской карьере выдался такой случай, когда сержантское звание оказалось важнее должности преподавателя, тем более младшего.

Таким образом я смог приказать двоим «бутсам» разгонять репортеров подальше, когда я куда-нибудь выхожу. Но все равно в течение этой недели за мной постоянно следила по меньшей мере одна видеокамера, а потому я старался держаться подальше от Амелии. Она, конечно, могла войти в дом, где я жил, сделав вид, что пришла к кому-то другому. Но слишком велик был риск, что кто-нибудь случайно увидит, как она заходит в мою квартиру, или сумеет догадаться о наших отношениях. У нас в Техасе до сих пор есть люди, которым очень не понравится, что у белой женщины любовник – негр, да еще и на пятнадцать лет моложе ее. Даже в нашем университете найдутся такие, кто не очень-то этому обрадуется.

К пятнице репортеры как будто утратили к нам интерес, но все равно мы с Амелией поехали в клуб порознь, на разных машинах, а я прихватил с собой своих охранников, чтобы подежурили снаружи.

Мы с Амелией только один раз встретились в умывальнике и смогли наконец обняться, пока за нами никто не следит. Все остальное время я беседовал исключительно с Марти и с Франклином.

Марти подтвердил мои подозрения:

– Вскрытие показало, что тот самый заряд, который убил твоего сменщика, одновременно оборвал его подключение в сеть. Поэтому ты и не почувствовал ничего необычного – его как будто просто отключили, и все.

– Знаешь, я сперва даже не понял, что его больше нет, – я говорил это уже далеко не в первый раз. – Ощущения от остальной группы нахлынули такой мощной волной, все так перепуталось… Особенно плохо пришлось тем, чьи сменщики были ранены, но все еще жили.

– Но это еще далеко не так плохо, как подключиться напрямую к тому, кто уже умер, – заметил Франклин. – Большинство ваших прошли через это.

– Не знаю. Если кто умирает внутри скорлупки – это обычно бывает из-за инфаркта или инсульта. А не из-за того, что человека разнесло на куски картечью. При неглубоком контакте эффект «обратной связи» передает примерно десять процентов ощущений партнера, но и этого более чем достаточно – чертовски больно. Когда умерла Каролин… – у меня запершило в горле. – С Каролин это было так: внезапная острая боль в сердце – и все, ее не стало. Она как будто отключилась.

– Мне очень жаль… – сказал Франклин и наполнил наши стаканы. Вино было древнее, почти столетней выдержки – лафит «Ротшильд» двадцать восьмого года. Наверняка поддельное.

– Спасибо. – Я попробовал вино. Безусловно, отличное, но я был не настолько хорошим знатоком вин, чтобы оценить его по достоинству. – Я тогда даже не понял, что она умерла. И никто в нашей группе не понял. Это хуже всего. Мы как раз стояли на холме и ждали, когда нас заберут. И мы тогда подумали, что это просто какая-то ошибка связи.

– Ваш координатор обо всем знала, – заметил Марти.

– Естественно, она знала. И естественно, нам ничего не сказали, чтобы не волновать понапрасну – ведь мы как раз должны были подцепляться к вертолету. Но когда мы выбрались из скорлупок, ее с нами уже не было. Я нашел врача, и он мне сказал, что мозг Каролин просканировали и обнаружили, что спасать там уже нечего – и сейчас ее тело уже спустили вниз, на вскрытие. Прости, Марти, я уже столько раз тебе все это рассказывал…

Марти сочувственно покачал головой.

– Даже не дали попрощаться…

– Они должны были сразу вытащить всех вас из скорлупок, раз вы уже были на месте, – заметил Франклин. – Подцепить к вертолету можно было и пустых солдатиков – для этого механики не нужны. Зато вы могли бы увидеть Каролин в последний раз, прежде чем ее забрали в прозекторскую.

– Как сказать… – я довольно смутно помнил то, что тогда было. Все, конечно, знали, что мы с Каролин любили друг друга, и меня накачали транквилизаторами еще до того, как я вылез из скорлупки. Мне назначили полный курс транквилизаторов и психотерапии. А спустя какое-то время я перестал принимать лекарства и у меня появилась Амелия – она в какой-то мере заменила мне Каролин. Вот именно что в какой-то мере.

Я ощутил внезапный прилив неудовлетворенности и страстного желания – отчасти из-за Амелии, с которой мы были вынуждены не видеться целую неделю, отчасти – из-за своего потерянного навсегда прошлого. Никогда больше не будет второй Каролин. И не только потому, что она умерла. Вместе с ней умерла и часть меня самого.

Разговор переключился на более безопасную тему – на кинофильмы, которые почти все мы, за исключением Франклина, терпеть не могли. Тем не менее я героически попытался поддержать беседу, хотя мысли мои то и дело возвращались к теме самоубийства.

Когда я был в подключении, эти мысли никогда не всплывали на поверхность. Может быть, в армии об этом известно абсолютно все и найден способ с этим бороться. Для себя я точно знал, что могу бороться с подобными мыслями. Даже Канди до сих пор почти ничего не заподозрила.

Но вряд ли я смогу справляться с этим еще лет пять, непрестанно убивая и умирая. А войне конца и края не видно.

Когда у меня появлялись такие мысли, мне даже не было грустно. Я относился к этому не как к утрате, а как к освобождению – и вопрос состоял не в том, случится это или нет, а в том, когда и как это случится.

Наверное, когда Амелия меня оставит – это и будет «когда». А «как» – пока я определенно представлял себе только то, что это должно случиться в подключении. Может, прихвачу с собой пару генералов. Продумывание подробностей можно отложить до того времени, когда вопрос встанет ребром. Но я уже узнал, где в Портобелло живут наши генералы – в здании номер 31. И за те годы, пока я служил механиком, мне ничего не стоило наладить контакты с солдатиками, которые охраняют это здание. Есть способы, которые позволят отключить их за долю секунды. Только надо будет постараться по пути туда не убить никого из «бутсов».

– Эге-гей, Джулиаан! Есть кто-нибудь дома? – голос Ризы, сидевшего за другим столиком, вывел меня из задумчивости.

– Прости, задумался.

– Ну ладно, тогда иди думать к нам. У нас возник вопрос из области физики, на который Амелия ответить не может.

Я взял свой стакан и перешел за их столик.

– Значит, этот вопрос не из физики элементарных частиц.

– Нет, все гораздо примитивнее. Почему вода, вытекающая через трубу, закручивается водоворотом в Северном полушарии в одну сторону, а в Южном – в другую?

Я глянул на Амелию – она кивнула с самым серьезным видом. Она, несомненно, знала ответ, да и Риза тоже. Это они просто пытались отвлечь меня от разговоров о войне.