Леонид Смирнов - Зона поражения

Психотропный излучатель на Дом Симбионтов подействовал слабее, чем на хомо сапиенс, но несколько минут Непейвода был в отключке. За это время у него отобрали чемоданчик с инструментами (они были у обоих), сковали руки и ноги титанитовыми браслетами, взгромоздили на дюралевые носилки и поволокли в центр жилой зоны.

— Только тронь! Укушу!.. — спросонья грозил Дом четырем гнусным муравьедам, но из его утратившего форму рта раздавалось лишь мычание.

Муравьеды, странным образом одетые в бурые балахоны, не обращали внимания на его угрозы. Они спешили, двигаясь большими прыжками. За всю дорогу не проронили ни слова.

Пленника протащили узким коридором и, открыв бронированную дверь, внесли в огромный куполообразный зал. Из мебели в зале имелись только стеллажи с какими-то странными штуковинами — наверное, атрибутами здешнего культа.

— Сейчас мы побеседуем с лазутчиком, — впервые подал голос один из муравьедов. Он говорил на одном из бесчисленных диалектов стандартного космолингва.

А еще через секунду Двунадесятый Дом обнаружил, что окружают его никакие не муравьеды — такие родные и понятные любому Дому-Симбионту насекомоядные существа с ФФФукуараби, — а заросшие немытым волосом сектанты-крикуны, изгнанные со Старой Земли за свои зверские ритуалы.

«Где же Непейвода?» — думал Платон, озираясь. Ходячего муравейника не было видно. Да и пленившие его крикуны не упоминали о Двунадесятом Доме. Они вообще помалкивали, уступив право голоса старику. Все десять крикунов были одеты в грязные обноски и казались изможденными и больными. Зато глаза у каждого горели звериным зеленоватым огнем.

С археолога сняли скафандр, оставив его в нижнем белье. Затем Платона распяли на большом пластиковом диске, подобрав его по размеру из высокой стопы. Крикуны были умелы и сноровисты. За полминуты они растянули археолога, сделав похожим на морскую звезду.

Диск был бурого цвета — то ли от несмытой крови, то ли был специально покрашен, чтобы кровь не бросалась в глаза. Рассольникову не стали вбивать гвоздей в руки-ноги — привязали запястья и щиколотки титанитовой проволокой, пропустив ее сквозь отверстия в краях диска.

А потом диск выкатили из пещеры и пустили катиться по коридору. Он вращался и подскакивал, ударясь то о пол, то о потолок. Немногочисленные зрители свистели и улюлюкали.

Мир закрутился перед глазами, удар следовал за ударом. Вопящие крикуны вращались вместе со стенами коридора, словно обмотанные драными лохмотьями лопасти ветряных мельниц. Археолога затошнило. Только что выпитое мутное пойло подступило к горлу. Оно неудержимо рвалось наружу.

— Быстрей! Быстрей! — орали крикуны. — Даешь!

Коридор был бесконечен. Беспрерывные удары диска отдавались в голове, сотрясая остатки мозгов. Платона стало рвать, вскоре вывернув желудок наизнанку. Там уже не было ничего, кроме едкой желчи, но судороги продолжались. Рассольникова корчило, он выгибался, будто под ударами бича.

Диск врезался в стену и упал, придавив археолога к полу. Платон не сразу понял, что произошло. А потом наступил блаженный покой. Оглушительный звон в ушах, рвотные позывы и боль в перетянутых руках и ногах — не в счет.

Диск подняли через пару минут, снова поставили на ребро и покатили в обратную сторону…

Археолог потерял сознание на четвертом заходе. Пускать диск тут же перестали и с помощью нашатыря привели пленника в чувство. Он лежал на спине, привязанный к диску, и тихонько постанывал. Платону было так плохо, что хотелось одного — умереть, но только быстро и легко. Несбыточная мечта…

Над ним снова склонился бельмастый старик.

— Похоже, ты быстро созреваешь. Это хорошо — к чему тянуть время… Не бойся сказать мне правду. Ты уверился в нашей святости?

Рассольникову свело желудок, он содрогнулся от боли и плюнул чем-то горьким. Плевок попал старому крикуну в лицо. Тот отшатнулся, вытер кончик носа рукавом.

— Еще не пора, — объявил старик. — Скоро смазка смазывается, да не скоро дело делается.

Диск подняли на ребро. Из глаз Платона засочились слезы. Сейчас крикуны начнут над ним смеяться. Он закричал, раздирая горло:

— Что вы понимаете в адских муках?! Жалкие подражатели древним! Небось и слыхом не слыхивали об испанском седле и поножах Святого Якова?!

— А ты нас научи! — весело ответил старик и махнул рукой. Начался пятый заход…

Двунадесятый Дом был надежно привязан к стеллажу. Скафандр с него до сих пор не сняли. Непейвода понятия не имел, что с ним собираются делать. Крикуны, понукаемые своим главарем, раскладывали у его ног какие-то подозрительные склянки. Наверняка там кислота или горючка.

Главарь выделялся среди прочих ростом и силой. Это был верзила с лицом висельника и волосатыми ручищами до колен. На груди его висела стальная цепь с выбеленными черепами человеческих эмбрионов. Одет он был в такой же бурый балахон, как и все остальные.

«Как там археолог? Надо его спасать», — подумал ходячий муравейник, мысленным приказом отстегнул шлем и моментально рассыпался на клеточки. Они вылетели из горловины скафандра и разлетелись по всему залу.

— Вот так-так! — всплеснул руками главный крикун. — Мельчает народ. — И тотчас гаркнул кому-то за спиной: — Пылесос мне сюда! Живо!

Пылесос доставили за считанные секунды. Он влетел в зал по воздуху — пущенный умелой рукой. Главарь ловко поймал его, но оторвался от пола и закружился вместе с пылесосом в воздухе. Пылесос был старинный, здоровенный, с выломанным из корпуса процессором, длинным шлангом и прозрачным резервуаром из стеклолита.

Дом попытался состроить из клеточек пистолет, но один из охранников вскинул обрез и выпалил картечью. Ошметки несчастных «мурашей» расшвыряло в стороны. Картечины рикошетили от стен снова и снова. Крикуны бросились на пол, и все же двоих задело, А главарь был как заговоренный.

Эхо выстрела смолкло, картечь перестала летать. Главарь опустился на пол и рявкнул на охранника:

— Убери пукалку, идиот! Своих перебьешь! Огнемет-сюда!

Ранцевый огнемет был склепан в астероиде по образу и подобию древнего оружия. Он не слишком удобен и весьма опасен в обращении, но тысячеградусная струя всегда вызывает уважение.

— Попробуют напасть — жги! Соберутся в тело — пали! — бросил главарь охраннику и приступил к делу.

Низкая гравитация помогала ему. Он, как очумелый, носился по залу, огибая стеллажи и пытаясь всосать клеточки Непейводы в мусоросборник пылесоса. Сплошной красно-бурый ковер лопался, превращаясь в расширяющееся рваное кольцо. «Мураши» стремительно разбегались, пытаясь выбраться из опасной зоны.

Охранник безуспешно пытался держать клеточки под прицелом, крутился на месте, пока не потерял равновесие и уселся на пол. В какой-то момент хобот пылесоса ухватил развевающийся подол крикунского балахона. Раззяву рвануло к главарю, они столкнулись лбами, так что искры посыпались из глаз. Главарь вырубил машину и в воспитательных целых двинул подчиненного по уху и в челюсть. Потом выдрал подол из шланга, отпихнул крикуна, и все началось снова.