Виталий Сертаков - Страшные вещи Лизы Макиной

Звать на помощь было бесполезно.

— Случайно даже кошки не родятся, — назидательно заметил «шофер». — Эта Елизавета или ее отец тебе что-нибудь передавали на хранение?

— Ничего. — Тут я невольно заелозил: почудилось, как крошечная овальная «таблетка» жжет мне спину. Она никуда не выпала, валялась где-то там, за подкладкой.

— Сегодня вечером... — подсказал «водитель ». — Не припоминаешь?

— Освежить тебе мозги? — участливо осведомился «пассажир», — Или сам вспомнишь?

— А кто вы такие? — спросил я.

— Меня зовут Петя, а его, скажем, Вова, — хмыкнули из темноты. — Ну что, полегчало?

— От кого вы пришли? — У меня чуть не вырвалось «На кого вы работаете?», но это было бы уж слишком похоже на кино.

От этих ребят никаким кино не пахло.

— Ох ты, распальцованный какой! — притворно оробел Вова. — Может, ты из бандитов? Петя, от кого мы пришли?

— А может, ты хочешь поговорить не с нами, а с тем, от кого мы пришли? Только он не умеет вежливо разговаривать, он на фронте контуженный! — Петя вдруг молниеносно выбросил руку, сгреб меня за воротник и ударил лицом о подголовник переднего сиденья. — Тебе, дэцл, яйца дверью никогда не зажимали? Хочешь попробовать — сейчас поедем!

— Мне домой надо позвонить, — сказал я, трогая раздувшуюся бровь.

— Дома знают, где ты.

Тем не менее он выпустил мой ворот, и оба терпеливо ждали, пока я тыкал в кнопки.

— Мне уже позвонили, сынок. — Голос матери жутко не понравился. Видать, эти козлы ее здорово напугали.

— Возьми карандаш и пиши. Я приду через десять минут, — сказал я в трубку. — А если не приду, звони Гоше, пусть поднимет своих милиционеров. Значит, так. Меня увезли на «тридцать первой» «Волге», черного цвета, на боковых стеклах тонировка, ярославская резина, номер такой-то... В салоне двое мужчин. За рулем — примерно тридцать два — тридцать три года, метр семьдесят четыре, темные короткие волосы, коричневые глаза, брови густые, слева не хватает одного верхнего зуба...

— Достаточно! — перебил меня Петя. — Мы уже дрожим от страха.

От страха они, ясен перец, не дрожали, но маленько сбавили тон.

— Хочешь, чтобы тебя в наручниках к нам доставили? — миролюбиво спросил Вова. — Ты ведь и так на учете состоишь. На тебя любой висяк в районе можно прицепить, веришь?

— Верю, — сказал я, потирая вторично отбитую скулу.

— Тогда говори, и побежишь к своей мамочке.

— Меня Лиза попросила отнести ее отцу таблетки, вот и все.

— И сколько раз ты носил таблетки?

Я молчал. Эти двое явно докапывались, чтобы меня посадить, им требовались доказательства, что я орудовал вместе с бандой. А еще лучше, если бы я оказался главарем и держал под собой всю торговлю наркотой в районе...

Тут начал подмигивать мой телефон, Петя и Вова не мешали, даже отвернулись слегка и зашуршали пакетиком. Наверное, существовал кто-то третий, он сидел далеко и спокойно записывал мои разговоры. Так что им не было никакого понту мне мешать, чем больше наболтаю — тем больший срок себе намотаю. Арифметика — зашибись!

— Сашенька, — сказала Лиза. — Не волнуйся и ни о чем с ними не разговаривай, это плохие люди. Я сейчас спущусь, — и отключилась.

Наверное, у меня на роже что-то отразилось, потому что Петя даже в полумраке заметил. Жестом старшего брата он протянул мне открытый кулек с печенюшками.

— Не бери в голову, — посоветовал он. — Какие твои годы, все образуется! Итак, сколько раз ты носил ему таблетки?

Больше он не успел ничего сказать, а печенье из пакета высыпалось мне на колени. Водительская дверца распахнулась, вспыхнула лампочка на потолке, и в салон заглянула Лиза. Розовенькая, круглая и безмятежная.

— Извини меня, Саша, — затараторила она, — но мы ведь договаривались, что ты сразу, как вернешься, мне постучишь. Хорошо, что твоя мама нарушила обещание и дала мне твой номер...

Все это она выпалила, перегнувшись через Вовино широкое плечо. И возле Лизы еще кто-то стоял, виднелся краешек коричневой куртки.

— Нет... — прошептал я.

Только сейчас я заметил, что оба «дознавателя» ведут себя подозрительно тихо. Бовина голова внезапно поехала вправо, затылком он стукнулся о плечо соседа, а потом «шофер» улегся щекой к Пете на коленки. Левая ручища вывернулась, запутавшись в рулевом колесе. Я видел его глаз, широко открытый, неморгающий, которым он уставился в магнитолу.

— Саша, я хочу пригласить тебя в гости, прямо сейчас...

— Оставь меня в покое... Да выпустите же меня! — Я долбился в дверь, не в силах оторвать взгляд от Петиной физиономии.

Он, как наклонился ко мне с печеньем, так и повис, провалившись шеей между сиденьями. Изо рта у него тянулась струйка слюны и капала на ручку стояночного тормоза. Такое впечатление, будто обоих парней, одновременно, укусил скорпион или гадюка. Петины пальцы, держащие пакет, разжались и слегка подрагивали. Часы на волосатом запястье показывали без пяти полночь.

— Пожалуйста, Саша! — Лиза повысила голос. — Ты мне очень помог, ты сделал все, что сумел, теперь я обязана тебе объяснить...

— Отстань от меня!

Проклятая дверь никак не поддавалась. Я дергал ручку, но что-то заклинило или обледенел порог.

Тут Вова окончательно завалился на соседа, Петина лапища ткнулась мне в коленку, и от этого прикосновения я не выдержал и заорал по-настоящему. Прямо как малыш, которому в темноте по ноге пробежала крыса...

Чертову дверь потянули снаружи, и я, весь в соплях и крошках от печенья, вывалился на снег. Лиза перегнулась через сидящего Вову и повернула ключ в замке зажигания. Мотор дернулся и затих.

— Нет!!! Отстань от меня!

— Сашенька, нам надо поговорить, это очень важно...

Я сидел задницей в сугробе и ждал, пока колени перестанут дрожать и сердце вернется к нормальному ритму. Для одного вечера это уж было слишком!

Только теперь я обратил внимание, какая благодать стояла в нашем дворе. Вьюга стихла окончательно, и в конусе света от фонаря лишь изредка вспыхивали крупные снежинки, точно блестки, заблудившиеся после маскарада. Во всем огромном доме светились с десяток окон, а моя мать стояла на кухне у открытой форточки. Она что-то выкрикивала вроде того, что вызывает ментов. Рядом зажглись еще два окна, потом ниже, залаяла собака. Лиза что-то тихонько говорила моей матери, и та ее вроде бы услышала, покивала и закрыла форточку.

— Что тут у вас творится? — спросили сверху с балкона. — Совсем охренели?

Я ни черта не видел, все заслоняла распахнутая водительская дверца, из которой торчала вывернутая Вовина нога.

— Нет-нет, не волнуйтесь, — увещевал кого-то Лизин голосок. — Мы уже уезжаем, немножко пошумели, больше не будем...

— Саша, Саша, что ты валяешься? Немедленно поднимись! — это мама...