Кристофер Сташеф - Чародей в скитаниях

— По местам! — распорядилась Мирейни, обращаясь к кольцу у себя на указательном пальце. Ее голос загремел из громкоговорителей. — Тихо, идет съемка.

— Туман, — тихо скомандовал Бел.

Туман, казалось вырос из-под земли, подымаясь и окутывая Клайда с Германом.

— Свет, — приказал Бел.

Высоко в воздухе внезапно запылал в шести местах свет. Сбоку вышли два оператора и повернулись к актерам. На мгновение все умолкли, а затем Харви доложил:

— Расставлены.

— То же самое, — откликнулся Джордж.

Бел кивнул.

— Камера.

— Есть камера, — ответили операторы.

— Подтверждаю, — сказал человек за пультом позади Бела.

— Мотор! — крикнул Бел.

На съемочной площадке стало тихо. Затем из гостиницы вышел Гавейн, огляделся с мечтательной улыбкой кругом и глубоко вздохнул.

— Он приятен, не правда ли? — произнес замогильный голос с сильным акцентом. — Воздух моей. Трансильвании.

Туман поредел, постепенно открывая взору высокую фигуру в плаще и сутулый, ревматический силуэт позади нее.

— Близящийся рассвет очищает воздух, — согласился Гавейн, и сцена пошла дальше.

Бел стоял, наблюдая за ней, одобрительно и спокойно.

Наконец, Клайд выступил вперед, швырнул шелковый платок. Хильда бдительно следила, замыкая контакты и поворачивая ручку, и платок, заколыхавшись, полетел прямо к Гавейну, накрывая распятие, Гавейн усмехнулся, показывая клыки, но на этот раз все застыли. На съемочной площадке снова воцарилась тишина.

Затем Бел вздохнул и скомандовал:

— Стоп.

Все расслабились, а Герман вышел широким шагом из тумана, усмехаясь и болтая с Клайдом. Гавейн усмехнулся и повернулся переброситься парой слов с одной юной леди. Шум усилился, когда все принялись тараторить, освобожденные от уз безмолвия.

Бел поднял бровь и повернулся к Роду.

— На этот раз немного лучше?

— Э... да! — пораженный Род уставился на него. — Э... помогает, когда делаешь все взаправду, а?

— Да, помогает, — Бел повернулся и огляделся кругом. — Но новый диалог будет воздействовать лучше, — он с улыбкой снова повернулся к Роду.

— Понимаете, кажется вполне естественным не развевать чары.

Род на миг поглядел на него остекленелым взором, а затем:

— Да, думаю, это ни к чему. Вы хотите сказать, что старый диалог мог заставить зрителей понять, что они всего лишь смотрят представление?

— Мог, — подтвердил Бел. — Если он режет вам слух, то, значит, он может отвлечь их. Тогда мы могли бы с таким же успехом вообще сюда не приезжать. Наша работа здесь была бы напрасной, — он вдруг улыбнулся. — Но новая версия никого не отвлечет. Нет. Она удержит их внимание.

— Почему вас так сильно волнует это? — нахмурился Род. — Разве не достаточно знать, что задача выполнена правильно?

Бел покачал головой.

— Если зрители заскучают, то распространят слух об этом, и никто не купит для просмотра кубик, а если никто не купит ни одной копии, мы не наживем денег, а если мы не наживем денег, то не сможем больше снимать никаких боевиков.

— Но это ведь не главная причина.

— Ну, конечно, нет, — усмехнулся Бел. — Давайте зреть в корень — если никто не смотрит фильм, то нет смысла его снимать.

— Какой смысл? — недоумевал Род. — Вы были лучшим поэтом своего времени! Вам гарантировано место в истории, равно как и счет в банке, если вы можете позволить себе снимать подобный боевик. Зачем же вам марать свою репутацию, снимая боевики для 3МТ?

— Потому что людям нужно многому учиться, — ответил Бел. — Иначе они будут позволять себе становиться добычей для рабовладельцев, так как земляне сами проголосовали за режим ПЕСТ. А меня это ранит, потому что я хочу, чтобы всякий был волен прочесть написанное мной. Я не хочу сталкиваться с риском, что какой-нибудь цензор упрячет мою рукопись в спецхран и не позволит всякому читать ее. Поэтому я намерен научить их тому, что им надо знать, чтобы отстаивать свою свободу.

— С помощью фильма ужасов? Дракулы-каракулы? — воскликнул Род.

— Вы уловили, — подтвердил Бел. — Даже он — всего лишь дешевое развлекательное произведение — может этого добиться. Что они узнают? О, всего лишь несколько случайных обрывков земной географии. В конце концов, большинство людей не знает, ни где собственно располагалась Трансильвания, ни как возникла легенда о Дракуле, и потому мы даем им всего лишь несколько фактов об этом. А наряду с этим всего лишь очерк истории земной Европы и борьбы крестьян за освобождение от оков феодализма. Всего лишь несколько фактов, прошу заметить, всего дюжина на целых два часа. Но если они просмотрят два часа и двенадцать фактов каждый день жизни своей, то могут усвоить вполне достаточно, чтобы закричать: «Нет!», когда заявится очередной спаситель на белом коне.

— Так вы учитель! — взорвался Род. — Втихомолку! Это же тайная операция! Подрывное образование!

— Снова признаю себя виновным, — усмехнулся Бел. — Но не могу приписать всю честь себе. Этой технике я набрался, по большей части, у одного бодрого старого нечестивца на пограничной планете.

— Чолли!

— О, так вы с ним встречались? — снова усмехнулся Бел. — Официально, Чарльз Т. Бармен.

— Я, э, кое-что слышал об этом, э, своего рода...

— Непризнанном просветителе, — помог ему Бел. — Единственном здравствующем профессоре, не беспокоящемся об отправлении должности. О бизнесе, может быть, но не о должности. Мы со Строгом провели у него на Вольмаре целый год. Замечательный малый. Невозможно поверить, скольким вещам он научил меня. И это в моем возрасте! — он усмехнулся. — Правда и я подбросил ему мысль-другую. Мы с Дэйвом придумали такие приемы, какие ему и не снились.

Но слова его вдруг отодвинулись от Рода, стали какими-то далекими.

Ему вспомнилось, что Бел Винный был творческой силой, стоявшей за ДДТ, движением за массовое образование. Оно достигло кульминации в государственном перевороте, ликвидировавшем ПЕСТ и приведшем к власти Децентрализованный Демократический Трибунал его собственной эпохи. Но учебники истории как-то не акцентировали того обстоятельства, что Бел Винный был никем иным как почитаемым строгим поэтом, Тодом Тамбурином.

Молчал он слишком долго. Внимание Бела отвлекли. Он повернулся позвать статистов, суетившихся около них, образуя неровный полукруг лицом к камерам. Среди них двигался дородный мужчина в желтовато-коричневом комбинезоне, раздававший цепы и вилы.

— А вы слоняйтесь здесь, в середине, во время вашего диалога, — Бел взмахом руки прогнал двух актеров на место. — Ну ка, живо по местам! Сами знаете как, под девяносто градусов друг к другу! Распорядитель устанавливает на задаем плане верзил! Отлично, давайте пройдемся по тексту.

— Не знаю... может нам не следует и пытаться, — промолвил сквозь моржовые усы трактирщик.