Джеффри Форд - Физиогномика

Не помню, сколько времени это продолжалось, пока, словно издалека, я не услышал собственный отчаянный крик. Потом тошнота захлестнула меня, горячие волны озноба проходили по телу, разрывая мозг и останавливая сердце, унося меня к тому, что я считал смертью, но что, увы, не было ею.

Пришло известие от мэра, что, прежде чем принять окончательное решение, я непременно должен повидать некую особу.

— В такое время? — спросил я Мантакиса, помахивавшего метелкой из перьев.

Я надел плащ и прихватил чемоданчик с инструментами. На улице снова густо падал снег, и я с трудом пробивался сквозь яростные порывы встречного ветра. Детей буран не загнал по домам, насколько я мог судить по выстроившимся вдоль улицы изваяниям снежного Странника. Они то и дело возникали среди снежных вихрей, уставив на меня ледяные взгляды праведных судей. Целую вечность брел я сквозь бормочущую круговерть тьмы и вдруг оказался на месте.

Я знал, что споткнусь и упаду на нижней ступени церкви. Так и случилось. Открыв большую перекошенную дверь, заскрипевшую пронзительным смехом, я вошел. Медленно перебрался через мост, раскачивавшийся сильнее обычного. Перед алтарем горела только половина факелов.

— Эй! — окликнул я, но ответа не было. Ширма снова стояла на месте, как и кресла, в которых мы с Арлой сидели при обследовании.

— Эй, — повторил я. В тусклом свете факелов руки и ноги твердокаменных героев казались живой плотью. То ли ветер за стенами, то ли мое дыхание отзывалось тихим эхом, будто дышала сама церковь. Глаза нарисованного бога смотрели на меня.

Из-за ширмы послышался чей-то кашель.

— Эй там! — сказал я. — Почему вы не отвечаете?

Я поставил чемоданчик, снял плащ и отправился осматривать подозреваемого. Едва я шагнул за ширму, факелы погасли, и меня окружила ночь. В испуге я шагнул вперед. Чьи-то руки схватили меня за запястья и потянули к себе. Мои ладони приложили к невидимому лицу и провели по его чертам. Поначалу это показалось странным, однако я чувствовал, что схвативший не причинит мне вреда. Потом в дело вступила физиогномика: числа вспыхивали в моем мозгу ярчайшими образами. Тело мое сотрясала вибрация могучей силы.

Факелы снова вспыхнули, распространив кругом переливчатый свет. Я стоял, ощупывая протянутыми руками воздух. Это привело меня в ярость, и в гневе я снова накинул плащ и схватил чемоданчик. Снова я сражался с бураном, бормоча проклятия Анамасобии и пробиваясь сквозь новую вечность.

Внезапно я очнулся от сна и по яркому свету, лившемуся в окно, понял, что рассвело недавно. Меня трясло и тошнило от головной боли, и я почти ничего не видел перед собой. Однако же из кресла перёд столиком, за которым не так давно ужинал с Арлой, мне видно было ее тело. Бинт на ее лице побурел от крови, но по тихому движению груди я понял, что девушка жива . Мне хотелось встать и посмотреть, что я с ней сделал, но слабость еще не давала мне шевельнуться.

Сперва мне казалось, что это игра воображения, потом стало ясно, что вопли доносятся не от Мантакисов, а с улицы. Где-то шумела взволнованная толпа и, если я не ошибался, слышались то ли выстрелы, то ли хлопки фейерверка. Прежде всего мне пришло в голову, что город празднует скорое, по их мнению, возвращение на алтарь белого плода. Сквозь туман в голове я гадал, не могла ли операция оказаться все же успешной, но тут на лестнице послышались шаги. Прежде чем я попытался подняться, дверь кабинета распахнулась от удара. Это был Гарланд.

— Мой бог, что вы наделали? — выкрикнул он при виде Арлы, лежащей головой в луже крови.

Я потянулся к карману брюк за дерринджером, но вспомнил, что накануне оставил оружие в плаще. Я готов был крикнуть, чтобы он убирался вон, когда на пороге появилась новая фигура. Я принял было вошедшего великана за Каллу, но зрение на миг прояснилось, и я увидел Странника, склонившего голову, чтобы не задеть притолоку. Довершая невообразимую сцену, на руках у этого иссохшего бурого лежал существа завернутый в одеяльце младенец. — Что за цирк? — спросил я сквозь туман мучительной абстиненции, пытаясь сохранить властность.

Гарланд уже стоял надо мной, но до него мне не было дела. Я смотрел только на Странника, на его длинные пряди волос, на его лицо, полное неземного покоя.

— Твой Создатель, великий Драктон Белоу, здесь, в Анамасобии! — выкрикнул отец Гарланд.

— Что? — теперь я смотрел только на священника.

— Да-да, — сказал он. — Его солдаты убивают каждого встречного. С ним тварь, похожая на волчицу, и она перегрызает глотки детям и женщинам. Ад пришел в нашу провинцию.

— Но как он ожил? — спросил я, указывая на Странника, который нежно улыбался мне.

— Плод. Я дал ему кусочек плода в тот самый день, когда забрал его с алтаря. С тех пор он постепенно оживал. Когда вы обмеряли его своими нелепыми инструментами, он уже почти дышал.

— Арла не ошиблась, — выговорил я. — Физиогномика не ошиблась.

— Когда я бросился к алтарю, а вы ударили меня, я хотел признаться и спасти ее от беды, в которую она попала, безрассудно связавшись с вами. Я не стану тратить на вас время, — продолжал он. — Мы забираем девушку и уходим в Вено. А вам следует спуститься вниз и получить свою пулю. Вы глупый, тщеславный человек, Клэй. Я бы сам убил вас, но лучше, если это сделает ваш возлюбленный Создатель.

Все произошло так быстро, что я не успел ни возразить, ни подняться с кресла. Я обессилел от страха. Не за себя, но перед миром, ставшим вдруг совершенно непонятным. С двух сторон они обошли лабораторный стол. Ребенок расплакался, и Странник, успокаивая, тихонько погладил его по голове.

— Посмотрим, к какому кошмару привело ваше безумие — сказал священник. Он протянул руку и приподнял марлю, закрывавшую лицо Арлы. Странник вскинул длинную ладонь, прикрывая глаза, словно лицо девушки стало ослепительным. Гарланд не успел.

Невидимая вспышка ударила ему прямо в лицо, заставив откинуть голову. Он со стоном упал на пол и испустил дух. Струйки крови стекали у него из ноздрей и угла разинутого рта. Ужас так исказил лицо священника, что мне пришлось отвернуться.

Свободной рукой Странник нащупал у себя на поясе висевший там мешочек и достал из него белый под. Спокойным движением он поднес плод ко рту и откусил, потом спрятал его, достал изо рта кусочек и вложил меж губ Арлы» ни разу на нее не взглянув. Взгляд его не отрывался от моих глаз и сказал мне так ясно, как могли бы сказать слова, что мой скальпель превратил ее лицо в лик самой Смерти.

Я как ребенок забился в кресло, не в силах отвести взгляд от происходящего. Не знаю, откуда взялись силы в его иссохшем теле, но, снова прикрыв лицо девушки марлевой вуалью, Странник поднял ее одной рукой и перекинул через плечо. Держа одной рукой младенца, а другой придерживая тело Арлы, он легкой поступью подошел к окну, поднял длинную ногу и двумя точными ударами выбил стекло. Не расставаясь своей ношей, он влез на подоконник и согнулся в погибели, чтобы пройти в оконный проем.