Алан Фостер - Приговоренный к призме

Пульс Эвана приблизился почти к норме.

— Прости. Я не знал, что со мной твориться. Я смутно помнил твою атаку на червей, хотя я и не знал, что ты делал это ради меня. Я — мои особи, мой тип не знаком с таким видом коммуникации, который ты называешь проникновением. Моя пробка, как ты говоришь, это что-то у меня в мозгах, с чем я не знаком. Я никогда не слышал о ней прежде. И когда ты называешь этот метод коммуникации глубоким, то для нас это чертовски сдержанно.

Мысль о чем-то, проникающем в наши головы, ну, не особенно приятна. -

После паузы он добавил. — Слушай, ты уверен, что у меня есть этот орган — пробка или что-то вроде этого в моей черепушке или ты добавил что-то от себя и просто не говоришь мне всей правды?

— Я только модифицировал то, что уже было у тебя в мозгу. Когда ты запаниковал, я подумал о том, чтобы оборвать связь и оставить тебя в покое. Но твои муки были столь очевидными, а твое невежество таким потрясающим, что я не представлял, как ты можешь выжить без помощи.

Поэтому я продолжал настаивать, пока ты не успокоился, и предпринял очередную серию попыток к разумной беседе.

— Прости еще раз. Я не привык разгуливать здесь в таком виде. С тех пор, как я бросил свой костюм…

— Костюм?

Эван описал МВМ и его функции, пытаясь воссоздать для гусеницы как можно более ясную картину.

— А-а. Значит ты обладаешь твердым панцирем, подобно многим мягкотелым, но тебе пришлось расстаться с ним.

— Нет, нет, — нетерпеливо продолжал Эван. — Это — костюм. Он не естественный, не часть наших тел. Это продукт производства, изготовленный из различных металлов и химикалиев.

— Так я и говорю — панцирь.

— Но панцирь растет на теле. А костюм изготовлен на станках, машинами.

— Что значит машины?

Эван растерялся. Высокоразумный инопланетянин совершенно не знаком с машинами?

— Мы обсудим это позже, — он стал шарить вокруг.

Гусеница не тронула его рюкзак, лежавший неподалеку. Либо пожиратели падали не обнаружили еще его содержимое, либо его спаситель отпугнул их.

Свертки с едой были разбросаны вокруг там, где выпали из рюкзака. Он встал, пытаясь не обращать внимании на тяжесть на своих плечах, подошел и стал собирать свертки обратно в рюкзак.

— Что это такое?

— Пища.

— Правда? В них нет никакой яркости.

— Они содержат химическую энергию. Я не охочусь за фотоэлементами как ты. Мое тело вырабатывает энергию, окисляя определенные химические соединения и расщепляя их на сахар и другие элементы, которые… — впрочем, органической химией мы займемся попозже.

— Я знаю, что мягкие формы жизни забирают энергию, потребляя другие мягкие формы, но никогда не видел, чтобы они были такими ограниченными. Я знаю, что ты должен быть потребителем мягких форм жизни, потому что ты держишься в тени, в то время как все разумные существа инстинктивно стремятся к свету.

— Мне не нужен солнечный свет для поддержания жизни, — начал было

Эван, но поправил себя, — лишь время от времени легкая доза, чтобы мое тело могло вырабатывать определенные витамины. Я не могу превращать солнечный свет в направленную энергию подобно тебе.

— Следовательно, как и остальные потребители мягких форм, ты обязан проводить большую часть времени в поисках химических соединений, пригодных для еды. Какая чудовищная растрата драгоценной жизни.

— Согласен. С другой стороны, я могу уносить пищу с собой в кромешную тьму и жить так довольно долго.

— Кому это может понравиться? — гусеница мысленно пожала плечами.

Усики легонько пощекотали шею Эвану, когда он нагнулся, собирая вещи.

— Слушай, а не могли бы мы перестать общаться через пробку и выучиться модулировать звуковые волны?

— Я уже пытался. Не думаю, что это может быть когда-нибудь осуществимо. Твои модуляции слишком напоминают настоящий шум. Тем более, что большая их часть была на едва различимой низкой частоте. А что, мое проникновение причиняет тебе боль?

— Нет, больше нет. Наверное, я еще просто не привык.

— Я все еще не могу поверить, что ты не подозревал о существовании пробки у себя в голове.

— Поверь, что это первое упоминание о ее присутствии. Мои особи общаются только речью.

— Все более и более невероятно. Как же вы поддерживаете одновременную беседу в группе?

— Мы этого не делаем. Один человек говорит, а остальные слушают.

— Печально. Это, должно быть, страшно замедляет ваши контакты, обмен информацией. Вам, верно, трудно работать в гармоничных группах.

— Иногда, — признался Эван, вспомнив бесконечные споры со своими коллегами по работе. — Мы, люди, большие спорщики.

Эван почувствовал, что начал расслабляться, несмотря на присутствие в голове чужеродных щупов. Его новый знакомый был не только любопытным и удивительно разумным, он также умел сочувствовать. И он спас его от червей-вампиров. Правда, он захватил его тело без разрешения, но это была последняя и вынужденная попытка установить контакт. По своим собственным этическим меркам, он поступил верно. Эван отлично понимал, что никогда не позволил бы осуществиться проникновению, будь он в сознании и понимай, что происходит.

— У тебя есть личность или ты составная часть целого?

— Как это? Я не понимаю.

— Среди моих особей каждый индивидуал идентифицируется наглядным периодом, соответствующим самому индивидуалу. Я, к примеру, Лазурная

Поверхность с Пироксеново-Дендритными Вкраплениями.

Эван переварил все это.

— Что если я буду называть тебя просто Голубым?

В ответе гусеницы сквозило разочарование.

— Это описание не совсем точно.

— Намного лучше, чем мое. Я — Эван.

— Э-ван. Это описание или что?

— Это мое описание.

— Ты определяешь себя своим "я". Отсутствие информации.

— Это абстракция.

— Я не очень хорошо в ней разбираюсь, Голубой. Это дело философов и учителей. Я всего лишь разведчик.

— Это твоя профессия?

— Профессия? — больше смущения. — Я просто такой, какой есть. Учитель

— это учитель. Воин — это воин. Я всего лишь разведчик. Каждый — тот, кто он есть.

— Это к нам не относится. Мы можем менять род занятий, когда захотим.

— Теперь я совершенно запутался. Для разумного существа у тебя сплошной беспорядок в голове.

— Ничего себе заявление стеклянной гусеницы, — огрызнулся Эван.

Голубой не обиделся.

— Более полный образ, хотя не совсем верный и основанный на смутных представлениях инопланетянина.

Эван провел пальцами вдоль усиков-щупов,

— Ты уверен, что не причинил вреда моему мозгу, уху или еще чему-нибудь?

— Я действую только там, где уверен, — успокоил его Голубой. — Я и не пытался пройти там, где реакции не последовало.

— Реакции?

— Импульсивного ответа. Сигналы, передаваемые твоим мозгов, служили моим ориентиром в поисках пробки. Представь мое удивление, когда я наконец установил контакт и обнаружил, что твой орган не развит и ни разу не использовался. Я еще никогда не пытался проникнуть в другой мозг с неиспользуемой пробкой, но реакции твоего мозга и тела были настолько адекватными, что я решился продолжать. Теперь, после необходимой модификации, тебе в будущем будет легко устанавливать контакт с кем-либо.