Алан Фостер - Между-Мир

Наконец представился случай пустить в ход свой костяной нож.

Убедившись, что оба великана были совсем рядом, Борн поднялся над растением. Острием лезвия срезал зеленый цилиндр так, чтобы прозрачная жидкость, которая была внутри, выплеснулась наружу. Внутри вермильота была прозрачная жидкость, но это была не дождевая вода. Струя этой жидкости потекла на расположенную внизу лиану метровой толщины и, наткнувшись на нее, разбрызгалась и превратилась в густое облачко, которое поднялось в воздух. Когда остатки этого облачка рассеялись, Борн подозвал гигантов подойти ближе к этому месту. Предупредив, чтобы они не наступали на остатки испарений, показал им отверстие, проеденное в дереве метровой толщины светлой вытекшей жидкостью, причем отверстие уходило значительно глубже.

После этого Борн аккуратно постучал по зеленой стенке фальшивой бромлеады. Они услышали глубокий, почти металлический звук, совершенно непохожий на звучание настоящего вермильона.

После этого ни один из великанов не пытался приблизить даже палец ни к одному неизвестному растению, предварительно не проконсультировавшись с Борном. Это обстоятельство сделало его немного счастливее из-за того, что бесчисленные вопросы настолько замедляли их движение, словно это были раны или переломы конечности. Один, не будь обременен такими попутчиками, Борн двигался бы в три раза быстрее.

Он спрыгнул с огромного сучка, который выбрал для ночлега. С самого первого дня на стоянках появилась проблема. Оказалось, что великаны не могут обойтись без крыши над головой, укрывающей их от ночных дождей.

Великаны были настойчивы в своих требованиях, их не остановило то, что на сооружение крыши уходит много времени и сил, и Борн нехотя уступил.

Веским доводом послужило то, что такое постоянное пребывание без крова порождает у них какую-то странную болезнь, которую они называли холодом. Борн не мог понять этого, он считал, что человек не должен быть таким слабым. Единственная болезнь, которая была ему известна — это несварение желудка, да и то страдал он ею, когда вместо фрукта со своего дерева-Дома ел какую-либо другую пищу. Но те болезни, которые описали ему великаны, были настолько страшны, что он не мог отказаться сделать такое необходимое для них укрытие.

— Вот он, — прошептала своему напарнику Логан, когда появился Борн.

Интересно, зачем они так часто говорят шепотом, а не в полный голос. Мысль, что великаны могли пытаться скрыть что-то от него, никогда не приходила Борну в голову. Во всяком случае, Борн мог слышать их достаточно ясно, даже когда они переговаривались шепотом.

Кто он такой, чтобы ставить под сомнение способности тех, кто мог летать по небу?

Они могли тратить побольше времени на улучшение и усовершенствование собственных домов, вместо того, чтобы сооружать новые искусственные для защиты от окружающего мира, размышлял Борн, забрасывая вязанку дров на главную ветку.

— Мы уже начали беспокоиться, Борн, — широко улыбаясь, объяснила Логан. — Тебя так долго не было.

Борн пожал плечами, приступая к сооружению временного навеса из груды мертвых ветвей и отживших листьев.

— Не так-то просто подыскать подходящий материал для сухой крыши, — ответил он. — Большинство мертвых деревяшек и старых листьев падает в Ад, чтобы быть съеденными, как и все остальное, что падает.

— Готов поклясться, что съедено — то самое слово, — подтвердил Кохома, снимая шкуру с большой пурпурной спирали. — Здесь должны быть микробы такие же большие, как твои веснушки, Тими. Такая куча гнилых овощей наводит на мысль, что они падают здесь на землю каждый день.

Послышался хруст листьев, и Кохома вскочил на ноги. Логан тут же взялась за костяное копье, которое всегда было наготове. Но это был всего-навсего Руума-Хум. Борн не мог смотреть на великанов без улыбки.

Несмотря на их заверения, было ясно, что великаны никогда не привыкнут к присутствию большого фуркота.

— Идут человек и фуркот, — заявил шестилапый.

— Чужой или?.. — Борн не договорил, потому что высокая фигура шагнула в пятно света, и рука Борна инстинктивно потянулась к ножу.

Рядом с человеком шествовал фуркот, но не такой большой, как Руума-Хум.

Лостинг.

Большой охотник не улыбнулся, когда встретил пристальный взгляд Борна. Логан вопросительно смотрела на Борна. Но он не замечал ее. И не убирал руку с рукоятки ножа. Фуркоты обменялись слабым рычанием и разошлись в разные стороны. Лостинг сделал пару шагов вперед.

— Когда два охотника встречаются на тропе, — сказал Лостинг, отводя взгляд от Борна и всматриваясь в великанов, — то тот охотник, который уже устроил кров, приглашает того, кто пришел позже, под свою крышу.

— Как ты пришел сюда, как? — резко спросил Борн, на какое-то мгновение забыв о вежливости. Его взгляд был направлен в землю, так что Лостинг не мог заметить гнев в его глазах. — Когда мы покидали Дом, я видел тебя последним, ты стоял с Брайтли Гоу.

— Да, это верно, — без энтузиазма признал Лостинг. — Теперь же, по прошествии нескольких дней, мне кажется, я должен был остаться с ней, так как девушке кто-то будет нужен для совместной с ней жизни, когда тебя уже не будет на этом свете.

— Ты шел за мной один в течение четырех дней для того, чтобы подразнить меня, — напрягаясь, сказал Борн. Из-за такой странной ситуации его злость стала растворяться. — Зачем ты пошел за мной?

Теперь настала очередь Лостинга отвести взгляд. Рядом прохаживались два великана. Он присел на корточки, опершись подбородком на руки, и рассматривал построенный кров.

— Я старался забыть, то что ты сказал той ночью во время сбора. И не мог. Не мог забыть, что ты один спустился в пещеру, чтобы убедиться, что голубой предмет — не дьявол, а металлический топор, доказать не правоту большинства. — Лостинг кивнул головой в сторону Логан и Кохомы. — Мне было стыдно за то, что я испугался, хотя никому из нашей группы, когда мы вернулись, не было стыдно. Они оправдывали себя, говоря, что ты сумасшедший. Я не мог так оправдывать себя. — Лостинг посмотрел на Борна. — А когда ты сказал, что попытаешься доставить этих великанов к их Дому, я тоже подумал, что ты сумасшедший, Борн. Когда ты ушел, я был счастлив, потому что Брайтли Гоу была в моих руках. — Борн напрягся, но Лостинг сдержанно поднял руку. — Я думал, как хорошо будет мне теперь с Брайтли Гоу. Как здорово, когда тебя нет рядом, Борн, ведь ты всегда возвращаешься с очередной, еще большей добычей. Как хорошо, когда не приходится соперничать с сумасшедшим. Как хорошо, что не нужно больше из-за досады употреблять грубых слов, в то время как ты произносишь слова мягко и спокойно.

Гнев Борна окончательно прошел. Поразительная мысль пришла ему в голову. Могло ли быть такое, что Лостинг — крепкий, сильный Лостинг, величественный охотник и боец — могло ли быть такое, чтобы он ревновал?