Генрих Альтов - Полигон Звездная река

- Да, - сказала она после продолжительного молчания. - У меня есть доводы. Ты прав, космическим кораблям нужен мощный двигатель: это откроет путь к галактикам, уменьшит число катастроф. Однако все это - в будущем. Следовательно, есть время. Не ты один думаешь об этих двигателях. Да, я хорошо понимаю: твое открытие - это нечто исключительное. Но и другие конструкции помогут нам в ближайшие годы избавиться от катастроф, связанных с недостаточной мощностью двигателей. Нет, нет, так нельзя обосновать твой отказ.

Он снисходительно улыбнулся.

- Ты улыбаешься сейчас, - грустно сказала она. - Я не вижу, но знаю: ты улыбаешься... Сколько раз было так! Я чувствую, что ты неправ, и не могу доказать... С тобой трудно спорить. Но разве справедливо, чтобы из-за этого те трое...

- Несправедливо, - сухо ответил он. - Хорошо. Допустим, важнее сейчас спасти трех человек, чем рассчитывать на отдаленные результаты моего эксперимента. Но что можно противопоставить его научному значению? Ничего!

- Ничего, - повторила женщина. - И все-таки человеческая жизнь важнее. Наука существует для людей.

- Прописная истина, - резко перебил он. - Я ставлю эксперимент не для забавы. Для людей. Это сделает их сильнее, счастливее.

- Нет, нет! Мне трудно спорить с тобой. Но я... я начинаю думать, что твой эксперимент теперь только задержит развитие науки.

Он посмотрел на нее. Ему казалось, что спор уже решен. Сейчас его просто интересовал ход ее мыслей. И он с любопытством спросил:

- Почему?

Она ответила не сразу. Она сидела совершенно неподвижно, и снежинки падали на ее ресницы. "Глаза совсем черные, - подумал он. - Черные, а не светло-синие..." Он заставил себя смотреть на Излучатель. Но значительно труднее было изменить направление мыслей: впервые за очень долгое время мысли не повиновались ему. "Как странно, - думал он, - пройдет сорок или пятьдесят лет, и могучий Излучатель покажется людям неуклюжим и смешным, а красота, вот такая красота, и через тысячи лет вызвала бы радостное изумление... А если бы там, под землей, была она?.." На мгновение ему представилось, что на освещенном конце скамейки никого нет.

- Я объясню, - сказала женщина. Она старалась говорить спокойно, взвешивая каждое слово. - Я объясню на понятном тебе языке логических доводов... Науку развивают люди. Сейчас они идут на риск, на подвиги, зная, что в случае необходимости будет сделано все возможное, чтобы оказать им помощь. Я говорю не только о тех, кто сейчас сидит там, в кабине подземохода. Я говорю об экипажах космических кораблей, об экспедициях на чужие планеты, о строителях подводных городов... Они твердо знают, что в беде их поддержат все. Это умножает силы, это... Прости, я сбилась с логического языка. Логика, только логика! Развитие техники в определенной степени зависит от того, что люди верят в поддержку всего человечества. Если один раз эта вера будет обманута... Ты понимаешь? Сегодня мы не отдадим энергию твоих батарей, а завтра кто-то поколеблется - идти ли на риск, кто-то станет чуть-чуть менее дерзким, менее смелым... И так во всех областях науки, всюду, где идет схватка с природой. В целом это даст такой отрицательный эффект, что твой эксперимент и еще десятки таких экспериментов...

Она продолжала говорить, но он ничего не слышал. Он с полуслова понял ее мысль и теперь видел значительно дальше, чем видела она сама.

- Хватит! - глухо произнес он. - Возможно, ты права. Логика, кажется, не на моей стороне.

Женщина напряженно всматривалась в темноту. Свет фонаря бил ей в глаза; она едва различала припорошенную снегом фигуру человека.

- Ты... согласен?

- Послушай, - спросил он, глядя на конус Излучателя, - допустим, я отдам энергию. Допустим. Но ведь нет твердой уверенности, что этот... электропробой удастся. На такой глубине его еще ни разу не испытывали. И тогда энергия будет потрачена напрасно.

- Да, - сказала она, - абсолютной уверенности нет. Но все расчеты... Почти невероятно, чтобы была неудача. К тому же и твой эксперимент...

- Ерунда! - досадливо перебил он. - Мой эксперимент будет успешным. Притом и отрицательный результат был бы важен для науки.

- Хорошо, я не спорю. Но... что же ты все-таки решаешь?

- Что я решаю? - переспросил он. - Значит, решение зависит от меня?

Она ответила очень тихо:

- Так постановил совет.

- Тогда я против. Я не отдам батареи.

- Почему? - спокойно спросила она, и он почувствовал, как трудно дается ей это спокойствие.

- Не волнуйся, - с неожиданной мягкостью в голосе сказал он. - Я попытаюсь объяснить. Ты помнишь, каким я был двадцать лет назад? И вот сейчас... Ведь ты только на два года моложе меня. А я почти старик. Это хорошо, что ты не споришь. Ты всегда была честной. Так вот, сейчас я почти старик, а ты по-прежнему молода. Как в то время. Этот Излучатель отнял у меня все. И тебя и всю жизнь.

- Нет, - возразила она. - Я сама...

- Пусть так, - поспешно согласился он. - Пусть так. Излучатель не виноват в том, что я тебя потерял. Однако семнадцать лет я сижу здесь, на полигоне. Семнадцать лет. Ты молчишь? Это хорошо. Ты и умна по-прежнему. Ты понимаешь, что, работай я только за двоих или за троих. Излучатель был бы готов через шестьдесят лет. Конечно, мне помогали. Мне помогали много больше, чем я просил. Но тысяча самых хороших музыкантов не сыграет так, как может сыграть один гениальный музыкант. Ты знаешь, я не переоцениваю себя.

- Знаю, - с усилием произнесла она.

- В первые годы, - продолжал он, - мне было трудно здесь. Но я понимал, что несу ответственность перед людьми за свой мозг. Я должен был использовать его с предельным коэффициентом полезного действия. Я работал по восемнадцати часов в сутки. И каждую секунду из этих восемнадцати часов я заставлял свой мозг работать на полном накале. Я добился, чтобы меня не трогали врачи. Я работал на износ...

Он помолчал, затем неожиданно рассмеялся:

- Хотелось уехать за горы, к людям... Меня тянуло туда. Я вспоминал наш обрыв над Волгой... Ладно. Не в этом дело. Я не мог уехать. Я знал, что не имею права заставлять эту машину бездействовать, - он постучал пальцем по своему лбу. - Иногда я думаю, что мне просто не повезло. В медицине, в биологии, в химии - в любой области техники я работал бы вместе с людьми. Я не был бы так одинок. Моя же работа приковывала меня к письменному столу и требовала одиночества. То, что я делал, лежало где-то на границе теоретической физики и философии. Осмысливание общих идей, отыскание общих принципов... Так или почти так когда-то работал Эйнштейн. Я не нуждался в лабораториях, мне не надо было уезжать в экспедиции... Мне доставляли отобранную информацию. Где-то производили нужные мне вычисления... Вначале у меня были друзья, сотрудники. Но с каждым годом моя задача все более суживалась. Энергия, энергия, энергия! В борьбе за энергию я не мог потратить десяти минут на дружескую беседу, и у меня не стало друзей. А сотрудники... Я их почти не вижу. Мы говорим на расстоянии. Кто-то строит части Излучателя; разве я могу поехать на завод? Кто-то работает у вычислительных машин; разве у меня есть время на разговоры с этими людьми?.. Семнадцать лет! Вероятно, этот путь можно было пройти без такого напряжения лет за тридцать. Я прошел этот путь за семнадцать лет - и дорого заплатил.