Джулия Чернеда - Темная сила Вселенной

Я обнаружила, что прижимаю ладони к шрамам на животе, как будто это могло как-то защитить меня.

— Я думала, ты уже украл у меня все, что хотел, Фэйтлен. Ты охотился за наследием ди Сарков, верно? Поволе Совета или ради своего собственного Дома?

Ярость хлынула сквозь его защиту — это было сделано намеренно, ди Парс обладал достаточным опытом, чтобы добровольно допустить меня в свой разум.

«Я обладаю большей силой», — напомнила я ему с легким оттенком угрозы, на которую он не мог не обратить внимания. Однако любая более-менее открытая атака на клановца, скорее всего, встретила бы лишь физический отпор — ничего другого от его приспешников ожидать не приходилось.

Грекик, например, именно так и поступила. Когда Фэйтлен снова сморщился и бросил на меня злобный взгляд, котором от выражения любезного хозяина уже почти ничего не осталось, она предупреждающе впилась когтями мне в руку, а узкие щелки зрачков ската одарили холодным взглядом.

— Никаких мозгокопательс-сских шштучек, фем.

— Я не намерена лезть в его мысли, капитан Грекик, — отрезала я. — Там все равно нет ничего такого, что я хотела бы узнать.

— Неужели, Первая Избравшая? — Это звание, хотя и произнесенное с ухмылкой, тем не менее подействовало на меня.

Так называли самую могущественную женщину Дома, сделавшую свой Выбор. Если бы я была Первой Избравшей Дома Сарков, то имела бы большой вес и политическую власть в Клане — за исключением здесь присутствующих. Разумеется, если моя Сила-Выбора продолжала накапливаться, в конце концов я должна была снова прийти к более низкому статусу Избирающей.

Вместо того чтобы ввязаться в спор, я царственно кивнула, как будто ди Парс лишь воздал мне должное.

— Вы так и собираетесь тратить мое время на эти бессмысленные разговоры? — вмешался ретианин. — Все готово.

— К чему? — спросила я, не сводя глаз с Фэйтлена.

Тот вдруг побагровел, а Балтир ответил:

— К проверке, прижились ли имплантированные клетки, фем Морган.

Вся кровь отхлынула у меня от лица, я непременно зашаталась бы, если бы не Грекик, державшая меня железной хваткой. Кожа живота под моими руками внезапно показалась мне чужой, холодной.

— Какие клетки?

Губы ретианина довольно пожелтели.

— Те, что я вживил в ваше тело на Покьюларе, разумеется. Конечно, шансов выжить у вас почти не было, но я никогда не упускаю возможности получить для Балтира новые сведения о гуманоидной физиологии.

— Какие клетки? — повторила я еще раз, настолько устрашающим голосом, что скат тряхнула меня.

В этот же момент без моего сознательного участия моя сила хлынула наружу, как будто искала, на кого излиться. Фэйтлен посерел.

— Ну! — завопил он, я вздрогнула и не заметила, как в перепончатой руке ретианина появился баллончик. Он нажал на распылитель — и над ним расцвело облако мельчайших брызг.

Один вдох — и я успела лишь издать последний отчаянный зов. «Морган!»

«Сийра!»

Это имя подобно ослепительному взрыву ворвалось в кошмарный сон Барэка как раз вовремя, чтобы спасти его из сырой камеры, кишевшей зубастыми грибками. Он дернулся, еще даже толком не проснувшись, и ухватился за веревки гамака, который чуть было услужливо не выбросил его на пол пассажирской каюты, как Морган гордо именовал эту клетушку.

Садд Сарк кое-как выбрался из своего ложа, неуверенно встал на ноги, потом голосом включил свет. Этот ментальный вопль исходил от Моргана и был пронизан таким ужасом, что подобное не предвещало ничего хорошего.

Джейсон сжимал голову руками, качаясь взад и вперед в тщетных попытках унять боль. Ее зов был таким слабым, таким отчаянным… Он едва узнал его. Но когда понял, кто это, и попытался ответить ей, ощутил лишь пустоту утраты.

То неуловимое облачко, которое было Сийрой, та связь с разумом, который он знал как свой собственный, исчезло.

Человек услышал чьи-то шумные шаги, и через миг в рубку «Лиса» влетел Барэк. Морган не удивился этому — его собственная голова гудела от силы, которую он вложил в свой ответный крик. Как будто вся его тоска по любимой, вся его подспудно тлевшая страсть вырвались наружу в одном-единственном кратком призыве.

Призыве, который — Джейсон знал это — так и останется без ответа, если он не разыщет ее. Сийра никогда прежде не обращалась к нему с такой отчаянной просьбой о помощи — возможно, и не только к нему. Какой бы опасности она ни подвергалась, он должен спасти любимую

На этот раз Морган отдался волнам поднявшейся из глубин его души ярости с благодарностью.

«Сийра!» Мое имя всплыло откуда-то из темноты, но это был не сон.

Морган жив.

И я, видимо, тоже.

Это была веская причина, чтобы открыть глаза — что бы со мной ни сделали, пока что я лежала без сознания и находилась в полной их власти.

Надо мной оказался потолок, белый больничный потолок с установленными на нем панелями, лившими скудный свет.

Я повела глазами, собирая информацию, которая не лишила бы меня хрупкого контроля над собственным воображением. По обеим сторонам от меня располагались похожие на смотровые столы кровати со смятым бельем, как будто те, кто занимал их, только что исчезли.

За кроватями — в некотором отдалении, благодаря чему я сообразила, что нахожусь в центре длинной комнаты или даже коридора, — начинались ряды каких-то приборов. Они деловито жужжали и стрекотали, а у некоторых корпуса были с окошечками, как будто то, что происходило у них внутри, имело ничуть не меньшую важность, чем все происходящее снаружи. Я смотрела на эти приборы с опаской — чтобы считать их безопасными, я знала слишком много, а чтобы понимать, что именно они делают, — слишком мало. Я уперлась подбородком в грудь, отчего в затылке у меня немедленно что-то лопнуло. Я лежала под простыней. Но пока что важнее всего мне было выяснить, одна ли я в помещении и наблюдают ли за мной.

Одна. Хотя, скорее всего, где-то были установлены видеокамеры наблюдения, я почувствовала мгновенное облегчение от сознания того, что мне еще какое-то время не придется иметь дело с моими врагами.

Мои руки были свободны, но точно налиты свинцом. Я заработала пальцами, сжимая их в кулаки и вновь разжимая, пока от запястий до плеч не забегали колючие мурашки восстанавливающегося кровообращения. Тогда я осторожно подняла руки и аккуратно, едва касаясь, провела пальцами по животу. Под простыней угадывались новые, более широкие полосы пластыря.

«Честное слово, установили бы уже „молнию“, что ли», — подумала я горько.

Как ни странно, этот черный юмор помог мне. Ни что-либо поправить, ни даже просто узнать, что со мной сделали на этот раз, я не могла. Значит, оставалось лишь помешать дальнейшим планам моих противников.