Кэролайн Черри - Русалка

Саша узнавал очень многое, когда пытался думать о местонахождении Петра: он хотел знать, где же все-таки был Петр, а вместо этого узнавал слишком много про Драгу и женщин вообще, приобщаясь к таким вещам, с которыми он никогда и не сталкивался в своей жизни. Но больше всего он узнавал об Ивешке, Ууламетсе и Черневоге, так что его голова шла кругом, и в итоге он положил ее на руки и почувствовал, как весь мир закружился перед его глазами, а его собственная чистота и невинность показались ему презренными и опасными…

Он же хотел лишь знать все о Петре, и на этом заканчивался его личный интерес ко всему происходящему, и теперь он понимал, что подобное желание имело важное значение для всех людей, независимо от того, в какой земле или в какое время они жили, это было естественное желание для многих поколений людей в Воджводе и в Киеве и во многих других городах, во всяком случае везде, куда простирались его знания о мире… и он хотел знать, насколько его желание, направленное на спасение Петра, поставленное впереди всех других желаний, может позволить Черневогу получить преимущества в этом поединке, и, может быть, даже позволит ему убить их.

— Разум должен управлять сердцем, — сказал Ууламетс, опустив ладонь на его плечо, и осторожно похлопывая его. Саша вытер свои глаза и кивнул, пытаясь — Боже мой! — пытаясь остановить на время все свои желания.

— Несомненно, ты знаешь, — сказал Ууламетс, — что получишь преимущество, если не будешь прислушиваться к сердцу. Мой приятель, там, наверху, может позаботиться и о том, и о другом…

Саша покачал головой, еще раз вытер глаза и проглотил комок, стоявший в горле, пытаясь заставить себя думать пока лишь о том, какие желания были бы предпочтительнее именно сейчас.

Может быть, подошли бы самые общие: чтобы все люди были свободны, благоразумны и спасены от бедствий… Ему казалось, что именно такие желания и должны чаще всего использовать колдуны…

— К сожалению, — сказал Ууламетс, — у каждого из нас есть ошибки, а наши сердца несовершенны. И поэтому, когда на нас сыплются проклятья со стороны какого-нибудь самовлюбленного дурака, как, например, наш теперешний враг, то мы оказываемся в серьезной опасности.

И тогда Саша подумал, что самым правильным было бы иметь самые безошибочные желания.

— Это было бы неплохо, — заметил Ууламетс, подхватывая его мысль, — но именно сейчас наш противник имеет гораздо больше сил, чем мы, и поэтому мы не должны ограничивать себя лишь одними желаниями. Разве я не прав?

— Так что же мы собираемся делать?

— Мы используем силу применительно к имени, — сказал Ууламетс, и ткнул пальцем себя в грудь. — Конкретное против общего. Это следует понимать так, что если ты имеешь желание, связанное с чем-то очень и очень конкретным, имеющим имя, и ставишь это определенное имя в соответствие с бесконечно малым, — тут Ууламетс сблизив большой и указательный пальцы показал условный минимальный размер, не более комара, — содержимым твоего желания, то оно наверняка пройдет через пространство, занятое достаточно расплывчатым общим желанием, словно камень сквозь дым. Фу!… — и все. Поверь мне, что желания лучше работают в том случае, когда цель выведена из равновесия.

— Стало быть, кто хитрее?

— И талантливее. И еще большое значение имеет то, какие у кого есть запасы сил. Наш враг превосходит нас раза в три. Он плохо разбирается в крупных вещах, но зато очень силен в мелочах.

— А разве он не мог пожелать того, чтобы не быть пойманном на воровстве?

— Эта книга… — сказал Ууламетс, кладя руку на пачку пергамента, всегда лежащую около него. — Она похожа на тот твой кувшин. Ничего не может случиться с ней, пока я буду жив. Так же как никто не сможет разбить этот кувшин, только лишь после твоей смерти. Не делай ничего с такой же легкостью, понял меня?

— Призраки перестают беспокоить нас, — сказал Саша, отмечая вслух неожиданно поразившую его мысль. Сейчас он не думал, что в его последних желаниях могла появиться ошибка.

— Что ж, он снова задумался. Или, что тоже возможно, нам и самим удалось пересилить их. Кто может знать истинную причину?

— А не означает ли это, что он собирается узнать ее?

— Возможно, если обратит на это внимание.

— Но если… — Ему не хотелось ссориться с Ууламетсом, но у него было непреодолимое беспокойство по поводу того, что они бездействуют, дожидаясь утра.

— Но вот чему ты так и не научился, — сказал Ууламетс, поднимая с предостережением палец, — и чему ты должен был научиться прежде всего, малый, так это тому, что колдун может сделать гораздо больше даже находясь далеко-далеко от своей цели, если у него при этом будет ясная голова, чем он сделает с мутной головой, находясь всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Нам следует считаться с тем, что наш противник хорошо отдохнул и имеет достаточно времени, чтобы решить, как ему поступить с нами. А поэтому вот что нам следует делать: нам следует отыскать его слабости и не допустить, чтобы он смог заставить нас поступать в соответствии с его конкретными желаниями. Мы должны подобраться к нему достаточно близко и быть весьма сообразительными, чтобы разглядеть те важные подробности, которые помогут нам уничтожить его. Вперед и назад, туда и сюда, и ты увидишь сам, как это будет. Главное, чтобы все это было сделано быстро. Очень похоже на любой известный способ вести сражение. Вот-вот уже наступит рассвет, и я собираюсь пожелать нам хорошо выспаться за оставшееся время.

— А если это ошибка, если это как раз то самое, чего он добивается от нас своими желаниями…

Ууламетс похлопал его по лбу.

— Ты просто пожелай, чтобы ничего не случилось. Твое желание должно быть туманным и расплывающимся, словно дым. Пожелай, несмотря ни на что, вместе со мной: чтобы мы проснулись целыми и невредимыми, никем неограбленные, ничем ненапуганные, проснулись вовремя, несмотря на него. А теперь, замолчи.

Ууламетс хлопнул по лбу, на этот раз уже самого себя, будто чувствуя, что он собирался что-то делать, и имел лишь единственную мысль, как забрать одеяло и устроиться, в полной безопасности, отдыхать прямо на земле.

Саша, однако, очень сомневался в их безопасности: он лишь пытался изо всех сил надеяться, что все будет в порядке, пока сон будет властвовать над ним…

Его разбудил первый солнечный луч, упавший на его лицо, и шорох сухих листьев, прежде чем он почувствовал, как что-то прыгнуло ему на грудь и ухватило за воротник.

— Боже мой! — едва не задыхаясь пробормотал он, открывая пошире глаза и оказываясь нос к носу с черным шаром, на котором поблескивал нос-пуговка и два, похожих на луну глаза. — Малыш!

Малыш тут же начал трясти его и шипеть, словно потерявший рассудок…