Кэролайн Черри - Русалка

— Вполне возможно, что я знаю кое-кого, кто занимается колдовством, — сказал Петр.

— Кто же это?

И это спросил тот самый мальчик, который выставлял блюдечко с хлебом и молоком, чтобы задобрить домовых, охраняющих конюшни и амбары, и который никогда и никому не поверил бы, если бы ему сказали, что все это обычно съедает кошка. Он немедленно возразил бы на это точно так же, как обычно делают старики: кошка не может съедать оставленное всякий раз.

— Я наверное был бы недостаточно сметливым, если бы сказал это. Разве не так?

Саша закусил губу и нахмурился, а Петр почувствовал, что дальнейший разговор в этом направлении может оказаться небезопасным, учитывая глубокое выражение горя, которое он увидел на детском лице. Он потерял появившуюся было нить разговора и теперь не знал, в какую сторону лучше направить его. Любое неосторожное слово может или заставить мальчика помочь ему, или вынудит побежать за сторожами.

— Но ведь если ты знаешь такого колдуна, — сказал Саша, — почему же он не помог тебе?

Любая мысль погибала от той туповатой монотонности, с которой Саша Васильевич задавал вопросы.

— Я не верю в то, что ты сделал это, — продолжал он. — Мне кажется, что скорее это сделали родственники боярыни. И они наверняка все врут. Его родственники говорили, что Юришев знал о том, что ты должен прийти в дом, и устроил ловушку. Но теперь их не видно и не слышно, а служанка боярыни повесилась, ее нашли еще вчера утром. Они говорят, что она помогала тебе…

«Боже мой», — подумал Петр, — «они убили эту бедную девочку…"

— Люди боятся, — сказал Саша.

Петр рассек рукой воздух.

— Если есть колдун, — продолжал мальчик, — значит, он сделал и это?

— Нет никакого колдуна! — едва не закричал Петр. — Я не виделся с женой Юришева, а боярин решил устроить ловушку, чтобы поймать меня. Должно быть, с ним случился припадок, и теперь вся его семья хочет доказать факт прелюбодейства и требует конфискации приданого жены, а ее родственники хотят вернуть все назад. Им нужны деньги эти деньги, на которые Юришев построил мельницу! И вот теперь они убили служанку. Ты думаешь, они не убили бы и меня, и кого угодно еще, если бы это свидетельствовало в пользу Юришева? Здесь замешаны деньги, Саша Васильевич, и из-за них они готовы убить и тебя, точно так же, как и меня. Пожалуйста, не будь дураком на это счет!

Саша выглядел испуганным.

— Мои друзья делают сейчас все возможное, — сказал Петр. — Но дело требует времени. Должно быть, у них назначены необходимые в таких случаях встречи, а возможно, они уже и виделись с нужными людьми. А пока все это продолжается, все, что ты должен сделать, так это достать мне какую-нибудь одежду.

— Одежду?

— Ты же видишь, что я весь перемазан кровью, и даже обычной грязью. Если же на мне будет чистая одежда, шапка или что-то в этом роде, то любой, кто войдет сюда, не будет приглядываться ко мне. Мне нужно что-нибудь большое, объемистое, похожее на то, что обычно носит твой дядя.

— Мой дядя!

— Да мне не нужны хорошие вещи, я вполне обойдусь каким-нибудь старьем… И, может быть, каравай хлеба…

Саша выглядел так, словно у него было несварение желудка.

— Ведь для всех будет только лучше, — сказал Петр, — если я смогу убраться из города недели две или около того, а для этого мне нужна твоя помощь, Саша Васильевич.

— Я…

Мальчик неожиданно умолк, а где-то совсем рядом послышались шаги.

— Кто-то идет! — прошептал он. — Укройся!

Петр отодвинулся в свой угол и осторожно подгреб на себя солому, а Саша вновь укрыл его сверху попоной и вышел из стойла. Петр слышал легкий скрип соломы под его ногами.

— Что ты здесь делаешь? — раздался чей-то голос.

— Ужинаю, — сказал Саша. — Сейчас я просто решил минутку передохнуть. — Мальчик был явно напуган: Михаил стоял в проходе между стойлами, с головы до ног покрытый грязью.

Саша решил не спрашивать, как это случилось. Он и без того почувствовал слабость и пустоту в желудке. Утреннее раздражение уже прошло, и сейчас он чувствовал только ужас от того, что его тайное злое пожелание сбылось и доказательства пришли прямо к нему в дом…

«Слава Богу, что я не подумал тогда о чем-нибудь более худшем», — мелькнула в его голове навязчивая мысль.

— Хватит стоять с открытым ртом, — едва не закричал Михаил. — Дурак! Разве не понятно, что я не могу войти в дом в эдаком виде! Принеси мне воды и сухую одежду. Ты слышишь, что я сказал?

— Я сейчас же вернусь, — ответил Саша и быстро пошел к дверям конюшни, выбежал на бревенчатые подмостки, поднялся на крыльцо и скрылся внутри дома. Пройдя сзади кухни и ведущей наверх лестницы, он добрался до комнаты Михаила, которая запиралась только тогда, когда в доме находились посторонние. Он открыл дверь и, сорвав висевшую на деревянных вбитых в стену колышках первую попавшуюся одежду, побежал назад.

— Куда ты собрался, Саша? — бросилась было за ним тетка Иленка. — Саша Васильевич, что это ты такое делаешь?

Он остановился уже за порогом, подпрыгнув на месте.

— Михаил упал в лужу, — сказал он и выбежал на улицу прежде, чем Иленка смогла хоть что-нибудь понять.

Шаги, тем временем, приближались к стойлу. Петр старался даже, насколько было возможно, сдерживать дыхание, потому что боялся малейшего шороха соломы или неосторожного движения попоны.

Неожиданно человек остановился: кто-то еще, спотыкаясь на бегу, появился в конюшне.

— Я нашел твою одежду, — раздался голос мальчика.

— Прежде подай мне воды, дурак!

— Я принес и воду, — сказал Саша. Послышался дребезг передвигаемого ведра. — Я сейчас вернусь, в ты можешь пока раздеваться.

Шаги мальчика вновь удалялись.

Петр по-прежнему сдерживал дыхание, прислушиваясь к шагам в проходе между стойлами и к странным звукам, похожим на удары по ограде стойла, как будто ее раскачивали взад и вперед. Мгновенье спустя он понял, что означал весь этот шум, сопровождаемый скрипом и глухим ворчаньем: Михаил снимал свои сапоги, начиная таким образом приводить себя в порядок, как посоветовал ему Саша.

«Боже мой, только не это», — подумал Петр, представив себе, как замерзший и мокрый Михаил устроится со всеми удобствами на куче попон и соломы, лежащих в углу стойла.

Как только шаги приблизились, его убежище было обнаружено тут же, потому что Михаил, посвечивая фонарем, дернул попону в свою сторону.

Он закричал от неожиданности, отскакивая назад, а Петр, задыхаясь и пошатываясь, вскочил на ноги и ухватился за меч. Михаил же продолжал кричать, призывая на помощь и с шумом выбираясь из стойла в центральный проход.

— Помогите! — кричал он, уже почти раздетый, скользя голыми ногами по соломе. — Это он! Это он!

Петр выбежал из стойла вслед за ним, не выпуская из руки меч, пытаясь догнать его. Он не обращал внимания на боль, которая укорачивала его дыхание, и уже протягивал руку, чтобы схватить Михаила, думая только о том, чтобы не дать ему выбежать из конюшни. Но он упустил эту возможность, потому что был вынужден почти согнуться от неожиданно усилившейся боли, и рука его бессильно опустилась. Михаил стрелой вылетел в темноту двора, с криком и воплями спасаясь от погони.