Кэролайн Черри - Черневог

А Черневог тем временем продолжал: «Мог ли ты предположить, что Ууламетс хотел оставить тебе то, что ты больше всего боялся потерять?"

Саша пожелал тут же, чтобы Черневог замолчал, но в то же мгновенье, почувствовав внезапную слабость, вспомнил о том, как Ууламетс угрожал Петру, поставив его жизнь против той помощи, которую он потребовал от Саши…

Все так же отчетливо он вспомнил, как разлетелась на куски чашка, которую держал в руках Петр, поводом для чего послужили лишь возражения, которые Петр высказал старику… И как он сам говорил, в страхе уговаривая Петра замолчать, напуганный тем, что таким же образом, как треснула та злополучная чашка, в один прекрасный момент могло разорваться на куски и его, Петра, сердце…

И тем не менее, Ууламетс был добрым колдуном, по своему добродетельным, потому что, хотя он и угрожал Петру, хотя он и ненавидел мысль о том, что Петр был избранником ее дочери, он не смотря на это не убил его и не вымогал ничего лишнего, что мог бы получить за это со своего ученика.

Больше того, старик полностью отвергал волшебство как вещь, абсолютно бесполезную для него и для остальных людей, и как вещь чрезвычайно опасную… Таков мог быть итог всех положительных качеств Ууламетса.

Саша так задумался над этим, что не мог даже сообразить, кому именно принадлежала эта последняя мысль, ему самому или Черневогу. Затем он ухватился за нее, как за обломок кораблекрушения в волнах прилива, и подумал о том, что Ивешка не позволила бы своему отцу так свободно пользоваться любыми своими желаниями в отношении них. Теперь он очень хорошо знал это из книги Ууламетса и из всего произошедшего с ними…

И как бы через мрак этих беспорядочных волнений он продолжал вглядываться в окружавший их реальный мир, весь сплошь из туманного леса, на Петра, который ехал на Волке впереди них и то и дело нагибался, увертываясь от выскакивающих перед ним веток и поправляя свою шапку. Петр знал окружавший их мир совсем по-другому, так, как Саша никогда не мог его узнать, он изучил его, проведя почти всю свою жизнь на улицах Воджвода, каждый миг готовый участвовать в очередном новом поединке, и поэтому Петр мог жить где угодно и не пропасть. Но ему совершенно не нужно было оставаться здесь, в этой колдовской компании…

А почему Петр оставался здесь, если не было никаких желаний, удерживающих его здесь? Ведь он так хотел отправиться в Киев, именно о Киеве он грезил во сне и наяву. Они все вместе остановили его: и Ууламетс, и Ивешка и Саша.

Найти Ууламетса… Господи, да он и на самом деле не искал встречи с ним, у него не было никакого желания увидеть его вновь, если учесть то, что он никогда не верил ему и при жизни, главным образом из-за того, что старик хотел разлучить его с Петром.

А теперь Саша терялся в догадках, как ему избежать этой новой встречи со стариком.

— Замолчи! — бросил он Черневогу, продолжая размышлять: ведь они оба были учениками старика, оба оказались на высоте перед этим старым лжецом, а теперь Черневог пользуется этим, выспрашивая меня… про Петра, черт побери! Он выспрашивает меня о Петре, вот что он делает в эту минуту.

Черневог же положил свою руку на шею лошади, когда Саша в свою очередь пригнулся, уклоняясь от ветки, и сказал очень осторожно:

— Послушай меня, послушай…

Петр повернулся назад, пригибаясь к спине Волка.

— Оставь его в покое, Змей. Убери руку с лошади!

— Я лишь хотел сказать, что впереди еще много ветвей, — ответил колдун.

— Петр! — едва не закричал Саша.

Петр повернулся вперед, пригибаясь еще сильнее, еле увернулся от очередной ветки и вновь повернулся назад, хмурый и недовольный.

— Это явная ошибка — разыскивать Ууламетса, — продолжал Черневог. — Ведь лешие могут ошибаться. Ууламетс не хочет ничего, кроме собственного благополучия. Можешь спросить об этом его дочь.

— Последний раз говорю тебе, замолчи!

— Ведь она жива, не так ли? Старику удалось вернуть ее с того света.

— Замолчи! — закричал Петр. — Саша, заставь его замолчать.

Было едва слышно, что говорил Петр. Саша вновь пригнулся перед приближающейся веткой: он был достаточно внимателен, чтобы следить за направлением движения Петра, когда тот повернулся назад, наблюдая за Черневогом. Тем временем вокруг них нарастала и нарастала тишина. В какой-то момент от постоянных напряжений воли и наблюдения за дорогой у Саши начала кружиться голова, а движение лошади под ним стало вызывать путаницу в мыслях. Но тут Петр слез с Волка, взял в руки повод и повел Волка сзади, следом за Черневогом…

— Не делай этого, — сказал Саша, когда Петр попытался взять еще и поводья Хозяюшки. Петр о чем-то спросил его, но в этот момент Саша, как в ловушку, погрузился в какую-то особенную тишину, среди которой до него, словно из глубины, доносился далекий шепот, напоминавший дыхание леса, он чувствовал, как повеяло холодным ветром и все вокруг приняло серый оттенок…

Все ощущалось так же, как перед надвигающейся бурей, хотя небо было уже давно пасмурным, а сгущавшийся туман был всего-навсего мелкими каплями воды, которые ветер срывал с веток и которые насыщали воздух…

Теперь он совершенно точно знал, где именно находилась Ивешка, как знал и то, что на реке что-то случилось. И в отчаянии, которому не должен поддаваться ни один колдун, он заговорил:

— Петр, Петр, Ивешка попала в беду. Что-то случилось там, и я думаю, что она даже сама не знает об этом. Мне кажется, что она или спит, или не чувствует этого по какой-то другой причине…

— Тогда скажи ей! — отвечал Петр. — Разбуди ее! — И Саша начал пытаться сделать это со всем вниманием, какое мог позволить себе, отвлекаясь от Черневога.

Черневог же начал тут же подступать к нему с тем, чтобы он прекратил это. Тогда Петр схватил его за рубашку и оттолкнул прочь.

Но Черневог был далеко не самой худшей опасностью, которая поджидала Сашу и которую он ощущал. Было еще нечто совсем иное. Оно имело свое место, но он не мог определить истинное положение этой помехи, которая не несла в себе ни добра, ни зла, и, казалось, вообще не имела ни намерений, ни целей…

— Ты ведь можешь отыскать ее? — продолжал свои расспросы Петр, для которого самым странным во всем происходящем было то, что лошади, казалось, должны были бы стоять очень тихо при такой буре, как будто в окружающем мире ничего не произошло.

— Саша!

Петр потряс его за колено, с неприязнью оглядываясь на Черневога.

— Ради Бога, Саша, да очнись же ты!

Но ничего страшного не происходило. Рядом с Петром, в том же самом мире, была Хозяюшка, здесь же прекрасно себя чувствовало его собственное тело и вокруг не было и намека на какую-то угрозу.

Но Черневог сказал:

— Господи, держись подальше от этого…