Александр Чуманов - Иван родил девчонку

— Мама родила Зину. А меня кто? Меня ты родил?

— Конечно, я, а ты, что ли, сомневалась? — не задумываясь, ответил Антон. Ему и самому такая мысль приходила в голову, просто он не мог ее выразить столь ясно и отчетливо.

Зоя, услышав от дочки такое, только усмехнулась и произнесла неопределенное: «Ну-ну…»

А больше ничего. И Антон был благодарен жене за это. Ему почему-то очень хотелось, чтобы дочка так и думала всю жизнь.

Последние годы они жили совсем странно. Зоя то и дело уезжала в какие-то длительные ответственные командировки, у нее появилось множество друзей из числа руководящих мужчин, которые запросто заходили в гости в любое время дня и ночи, частенько с вином. Антон выпивал рюмку и отправлялся по своим делам, оставляя жену сгостями решать вопросы. После этого он тщательно проветривал квартиру, гнал жену чистить зубы, потому что она, решая вопросы, обычно смолила одну сигарету за другой. От этого запаха у Антона перехватывало дыхание.

И он опять же находил всему происходящему вполне разумное истолкование. В отличие от жены он довольно много читал и с некоторых пор заметил, что и в литературе мужчины как-то поменялись с женщинами местами. То есть нет, мужики по-прежнему лидировали в этой области человеческой деятельности, но они часто как-то словно бы опасались некоторых, на их взгляд, скользких тем. Пишущие же дамы, вернее, их хваткие героини, обычно куда более смело разделывались со всякими условностями. В свободное от своей глобальной деятельности время, в краткие миги отдохновения, героини эти без особых колебаний уединялись с бесполезными для кипучей деятельности партнерами, которых тут же напрочь забывали в своих честолюбивых претензиях.

«Век, видать, такой на дворе», — думал Антон и понимал, что, если бы он любил жену, как когда-то, вряд ли такое объяснение его удовлетворило бы. «А раз любовь испарилась, пусть она живет, как ей нравится, а я с моим Верунчиком не пропаду!»— думал Антон и улыбался.

Скоро дочка пошла в детский сад, и он стал работать в дневную смену.

…И вот Зоя поехала лечить органы движения, которые были у нее, как у хорошей скаковой лошади. А Антон радовался, что не увидит жену целых двадцать четыре дня. Плюс дорога. Он досмотрел матч до конца и выключил телевизор. И тут заметил, что в соседней комнате непривычно тихо. В сердце шевельнулось неосознанное беспокойство. Он вошел в детскую и увидел, что Верочка, наигравшись, уснула посреди разбросанных игрушек. Уснула необычно рано и без уговоров. Он взял ее на руки, хотел раздеть и тут почувствовал, что девочка горячая. Верка открыла глаза и, попросив пить, снова закрыла. Антон напоил дочку, поставил градусник. Температура оказалась под сорок. Он уложил девочку в кроватку и схватился за телефон. Набирать номер пришлось несколько раз, а незнакомый страх уже перехватывал горло.

Наконец дежурная отозвалась.

— Все машины на вызовах, — равнодушно сказала она, записывая адрес, — как появятся, пошлю.

И отключилась.

Антон вернулся и увидел, что девочка лежит на спине с остановившимися глазами и не дышит. Он схватил ее, стал трясти, забормотал какие-то бессвязные слова и даже, кажется, закричал по-звериному. Какая-то железная лапа стиснула ему горло, и ужас обдал леденящим холодом с ног до головы. Девочка вздрогнула и глубоко, прерывисто вздохнула. Взгляд приобрел осмысленное выражение. Она заплакала. И Антон обессиленно опустился на подвернувшийся стул. Страх оставался, но животный ужас начал понемногу отходить, отпускать сердце.

Приехала неотложка. Антона выгнали из детской. Он слышал, что две квалифицированные женщины что-то необходимое и спасительное делают там за дверью, и чувствовал, как небывалое облегчение переполняет душу.

И тут внезапный взрыв рыданий встряхнул его тело, именно взрыв, потому ч|о продолжался не более секунды. Антон кинулся в ванную, чтобы белые женщины не слыхали его слабости. Плеснул себе в лицо холодной водой и почти мгновенно успокоился. Стал прежним, обычным. Ничего похожего не случалось с ним в жизни. И если быкто-нибудь сказал ему, что он способен на такое, Антон бы ни за что не поверил.

Врач сделала укол, и Верка заснула. Но всю ночь температура оставалась довольно высокой, и Антон не сомкнул глаз. Он до утра промаячил над кроваткой, прислушиваясь к прерывистому дыханию дочки.

Утром температура стала нормальной. Но вечером снова поднялась до опасной отметки. Антон вызвал «скорую», и девочку увезли в больницу.

Умом он понимал, что его метания ничем ей не помогут, но так и не смог заставить себя лечь. Затравленно ходил из угла в угол. И вдруг уже под утро… Ну да, конечно, скорее всего, ему просто показалось — чего не привидится, когда так взвинчены нервы. Но глаза-то увидели отчетливо…

В темном углу комнаты возникла Сама. Антон сперва даже не узнал ее. Она была в строгом костюме деловой женщины с лицом, умело покрытым косметикой, так что угадать хотя бы приблизительно ее возраст не представлялось возможным. Она появилась откуда-то снизу, восседая за необъятным столом с телефонами. От ее взгляда веяло замогильным холодом.

У нас мало времени, говори быстрей, чего ты хочешь, — услышал Антон.

— Я не звал тебя, — ответил он.

— Он не звал…— она презрительно усмехнулась. — Будто не понимаешь, какие выбросы этих самых нейроволн от тебя исходят. Даже я, при всей своей занятости, не могла не ощутить… Говори же. Но имей в виду: ты лишь один из миллиардов. Так что на особое отношение не рассчитывай.

Таких деятельниц Антон повидал на своем веку предостаточно. Одна такая всю жизнь жила с ним в; квартире. Им неведомо снисхождение, они тверды и напористы, на пути к цели их не может остановить ничто. И при всем том у них честные, ясные глаза.

— Я думал, ты неграмотная бабушка с косой, а ты вон какая, — медленно заговорил Антон. — Ты очень хорошо знаешь, чего я хочу, и все-таки спрашиваешь.

Она нетерпеливо посмотрела на часы и зевнула.

— Стерва ты, — продолжал Антон, — и я тебя ненавижу. Но прошу…— Он встал на колени. — Если не можешь оставить девочку, забери и мою жизнь. Больше у меня ничего нет.

Ее глаза полыхнули злобой, она проглотила какие-то невысказанные слова и растворилась в воздухе.

…Когда Зоя вернулась с курорта, Верку уже выписали из больницы, от болезни не осталось и следа. И Антон не стал ничего рассказывать жене.

— Ну и видок у тебя, — сказала она, — небось пропьянствовал весь месяц!

Она рассмеялась довольным баском и тут же принялась звонить на работу.

— Вечно ты тащишь домой всякую дрянь! — обреченно ворчала она, прекрасно зная, что кричать, ссориться и тратить нервы совершенно бессмысленно. И ворчала она совсем не затем, чтобы изменить как-то устоявшуюся жизнь, а просто по привычке.