Бертрам Чандлер - Зал славы

— Но на каком основании? — раздался возглас Сони. — Какого…

Дальше была только темнота, более глубокая, чем темнота между Вселенными, и абсолютная тишина.

Как долго продолжалось это путешествие? Вечность или долю микросекунды? Оба ответа могли быть верными.

Снова появился свет — но не яркий, а слабый, точно в тумане. Но свет появился, и под ногами было что-то твердое — и чьи-то пальцы все еще крепко сжимали его кисть. Граймс посмотрел вниз — он не был расположен смотреть наверх, хотя не испытывал ни страха, ни стыда — и обнаружил, что стоит на чем-то, похожем на мраморную мозаику. В конце концов он решился поднять глаза — очень медленно.

Изящные красные туфли с заостренными носками — примерно его размера.

Тощие, но мускулистые ноги, туго обтянутые ярко-алыми чулками или лосинами. Короткие штаны в виде фонариков, какие носили в шестнадцатом веке. Алый дублет, расшитый золотом… Внезапно Граймс почувствовал, что страх почти исчез. Это же Мефистофель. Участник маскарада или оперный певец, не имеющий ничего общего с реальным воплощением вселенского зла.

Коммодор поднял глаза чуть выше — и его самоуверенность начала стремительно таять. На лице незнакомца было выражение величавого безразличия — и мощи, непомерной мощи, которая позволяет сохранять безразличный эгоизм.

— Мы должны поздравить нашего друга с блестяще проведенной операцией, Ватсон, — произнес кто-то на безупречном английском. Говоривший стоял за спиной у Граймса.

— Конечно, мой дорогой Холмс, — ответил другой голос, более низкий. — Но Вы уверены, что это тот самый человек? В конце концов, судя по его униформе, он офицер и, вероятно, джентльмен…

Мефистофель рассмеялся чуть презрительно.

— Насколько мне известно, злодеев немало и среди так называемых джентльменов. Но я выполнил свою часть сделки и теперь могу вернуться к себе. Здесь чертовски холодно и неуютно.

Последовала уже знакомая тускло-пурпурная вспышка, запахло серой, и он исчез.

— Оглянитесь, дружище, и позвольте нам взглянуть на Вас, — проговорил первый из англичан.

Граймс медленно повернулся. То, что он увидел, не слишком его удивило. Перед ним стояли двое. Один — высокий, тощий, с орлиным профилем, в странного вида жакете с широким поясом — Граймс знал, что они называются «норфолкскими», плаще с капюшоном без рукавов и в войлочной охотничьей шляпе. Второй — приземистый, коренастый, с усами как у моржа, одетый очень строго — вплоть до черного сюртука и начищенной высокой шляпы.

Граймс разглядывал незнакомцев. Они разглядывали его.

— Верните ее, — произнес, наконец, высокий. — Верните ее мне, и у меня к Вам не будет никаких претензий.

— Вернуть что? — спросил Граймс в полном замешательстве.

— Мою трубку, разумеется.

Коммодор молча извлек кожаный футляр из внутреннего кармана и вложил в протянутую к нему руку.

— Замечательный пример дедукции, мой дорогой Холмс, — пропыхтел коротышка. — Ума не приложу, как это Вам удалось.

— Элементарно, Ватсон. Даже Вам должно быть известно, что преступление — любое преступление — может совершаться не только в трех пространственных измерениях. Надо иметь в виду дополнительный фактор, четвертое измерение. Я пришел к выводу, что похититель — некто, живущий в отдаленном будущем, весьма отдаленном, когда наши вымышленные прототипы уже забыты. Затем я заручился поддержкой Лондонского отделения частных сыщиков — этим ребятам почему-то очень льстит, если я изволю им присниться! С их помощью я установил круглосуточное наблюдение за антикварной лавкой неподалеку от квартиры, которую мы с Вами снимали. Наконец я получил сообщение, что моя трубка была продана некоей рыжеволосой молодой леди с весьма примечательной внешностью. Я выяснил — опять-таки, благодаря моим бесчисленным помощникам — что она является супругой некоего Граймса, коммодора Флота Миров Приграничья в запасе, и что она вскоре отправилась к мужу, чья резиденция находится в городе, именуемом Порт Форлорн, на планете, именуемой Лорн, одной из Миров Приграничья. Эти Миры Приграничья находятся за пределами моей досягаемости, но мне удалось уговорить кое-кого из Ваших коллег, увлекающихся магией, уговорить своего… хм… коллегу, Мефистофеля, предоставить мне свои услуги. Между нами говоря, мы оказались в состоянии установить весьма изящную психологическую ловушку на планете, которую называют «Кинсолвинг». Не слишком красивое название.

Холмс открыл футляр, достал оттуда трубку, осмотрел ее и фыркнул.

— Вы курили ее, сэр?

— Да, — признался Граймс.

— Ее будет несложно простерилизовать, Холмс, — вмешался Ватсон. — Струя пара из кипящего чайника. Когда мы вернемся на квартиру…

— Очень хорошо, Ватсон. В таком случае, произведем церемонию очищения немедленно.

Оба джентльмена быстро зашагали прочь, и вскоре их фигуры растворились в тумане.

— И когда я буду описывать этот случай в своих хрониках, — долетел до Граймса голос Ватсона, — я назову его «Случай с пропавшей трубкой»…

«Как насчет „Дела о похищенном коммодоре“?» — подумал Граймс. Но прежде чем он успел задать этот вопрос великому детективу и его другу, появилась еще одна фигура и преградила ему путь.

Несомненно, англичанин. Одет как респектабельный джентльмен начала двадцатого века — черный костюм, серый жилет, белоснежный воротничок и черный шейный платок. Он был явно склонен к полноте; леди из столовой для слуг, должно быть, благоволят к нему, но никогда не произнесут в его адрес лестную фразу «он в хорошей форме».

Он приподнял свою круглую шляпу, и Граймсу хватило присутствия духа, чтобы отдать честь. Незнакомец заговорил — вежливо, но без слащавости:

— Добро пожаловать на борт, сэр.

Он умудрился произнести эти слова так, словно поставил в кавычки.

— Э… благодарю.

— Возможно, Вы составите мне компанию. Я всего лишь представитель своей профессии в этом мире, и мой долг — приятный долг, сэр, — приветствовать вновь прибывших и помогать им устроиться.

— Это очень мило с Вашей стороны, мистер…

— Дживс* 6, сэр, к Вашим услугам. Прошу сюда, коммодор… как я понимаю, галуны на Ваших эполетах означают то же самое, что и в мое время. Если угодно.

— Куда Вы меня приглашаете?

— Я возьму на себя смелость предложить Вам членство в нашем Военно-морском Клубе. Кроме Вас, здесь находятся еще несколько джентльменов, которые имели честь служить на флоте. Лорд Хорнблауэр, адмирал* 7. Вы должны были о нем слышать. Коммандер Бонд* 8— очень приятный молодой джентльмен, хотя и не вполне соответствует моему представлению о морском офицере. А также…— на его полном лице промелькнуло раздражение — некий капитан-лейтенант Квиг* 9, который каким-то образом назначил себя на должность секретаря клуба. Он даже попытался добиться исключения капитана Ахаба* 10. Чем он это мотивировал? — Дживс заговорил, сильно гнусавя:— «Как я могу вести свой аккуратный корабль, когда этот чертов китобой топает по палубе своими ножищами? Пора довести до его сведения, что его любимые киты плавают в другой ванне. Я не шучу». Но адмирал — он президент нашего клуба… правда, старейший член клуба — капитан Ной, но он уже почти ничем не интересуется… Так вот, адмирал посоветовался со мной. В результате коммандер Бонд получил задание завербовать одного человека — деятельность, в которой он весьма преуспел. Капитан Ахаб был принят на службу в Королевский флот и тут же комиссован по приказу лорда Хорнблауэра. Теперь у капитана Ахаба, как у офицера Королевского флота, куда больше оснований на членство в клубе — истинно британском обществе — чем у коммандера Квига…