Бен Бова - Орион и завоеватель (Орион - 4)

- Разве у меня есть выбор?

- Если она скажет хоть слово против царя... Если ты уловишь хотя бы намек на недобрый умысел против него... Сообщи мне.

Преданность старого воина заслуживала восхищения.

- Так я и сделаю, полководец, - ответил я. - Я служу не ей, а царю.

Однако, пробираясь в сгущавшемся ночном мраке к комнатам Олимпиады, я думал о том, что царица может просто повелевать мной... Я совершенно не мог противостоять ее чарам.

К моему удивлению и облегчению, рядом с ней был Александр. В покои царицы меня провожала рабыня. Олимпиада находилась в небольшом зале, она сидела в мягком кресле, занятая беседой с сыном. Даже в простом шерстяном лазоревом платье она была прекрасна, ее медно-рыжие волосы ниспадали на плечи, а тонкие руки оставались открытыми.

Александр метался по тесной комнате, как пантера в клетке. Он словно бы излучал энергию, сверкая золотыми волосами; буря чувств делала гладкое молодое лицо воинственным и тревожным.

- Я его законный наследник, - говорил Александр, когда меня провели в комнату.

Олимпиада взглядом указала ему на меня и жестом велела сопровождавшей меня служанке отправиться прочь. Та осторожно закрыла дверь за моей спиной, я же замер в полном безмолвии, желая одного - повиноваться.

Голова Александра не доходила и до моего плеча, однако царевич был крепкого сложения: имел широкие плечи, мускулистые руки. Золотая грива волос колечками сбегала к плечам Александра, а в глазах его пылал неукротимый огонь.

- Но других сыновей у него просто нет, - сказал он матери. - Если не считать идиота Арридайоса.

Олимпиада отвечала ему горькой улыбкой:

- Ты забываешь, что совет может выбрать любого. Трон не обязательно перейдет к тебе.

- Но они не посмеют избрать никого, кроме меня!

- Для некоторых ты еще очень молод. - Она пожала плечами. - Они могут избрать Пармениона или...

- Пармениона? Старого пузана? Я убью его!

- Или же они могут назначить регента, - продолжила Олимпиада, словно бы не замечая выходки сына, - который будет руководить тобой до тех пор, пока ты не войдешь в возраст, позволяющий править страной.

- Но я уже взрослый, - настаивал Александр едва не умоляющим тоном. - Я замещал царя во время войны. Чего они ожидают от меня?..

- Предвидения, - отвечала Олимпиада.

- Предвидения? Я должен вещать подобно оракулу?

- Нет, - отвечала она несколько разочарованным тоном. - Предвидения, которое привлекает к царю души воинов. Твоя будущая цель столь грандиозна, что люди должны льнуть к тебе и следовать за тобой всюду, куда бы ты ни повел их.

- О чем ты говоришь? - Александр остановился и взглянул на мать.

- Ты должен повести греков на бой против Персидского царства.

- Клянусь богами, - Александр нахмурился, - Филипп сулит нам битвы с персами уже более десяти лет. И в этом походе я не вижу ни новизны, ни доблести.

Олимпиада жестом указала ему на кресло, стоявшее возле нее. Мелькнули длинные ногти, покрытые красным лаком.

Александр сел.

- Филипп говорит лишь о войне с персами. Ты же покоришь всю Персию. Он пользуется персами для того, чтобы объединить все греческие города под своей властью. А ты объяснишь грекам, что ни один греческий город не может считать себя по-настоящему свободным, пока персы угрожают нам.

- Так мне говорил и Аристотель...

- Конечно же, - отвечала с понимающей улыбкой Олимпиада.

- Но персы сейчас нам не угрожают, - возразил Александр. - Их новый царь пока старается лишь сохранить единство страны и не имеет намерения вторгаться в наши пределы.

- Это ничего не значит. Все помнят рассказы отцов и дедов... и дедов их дедов. Персы неоднократно вторгались в нашу страну. Даже сегодня им принадлежат греческие города Ионии. Мало того, они вмешиваются в нашу политику, поднимая города на междоусобные войны; они разделяют и ослабляют нас. Лишь сокрушив Персидское царство, мы обеспечим мир всем греческим городам, и тем же Афинам.

Александр, раскрыв рот, смотрел на мать и наконец сказал:

- Из тебя вышел бы лучший оратор, чем сам Демосфен.

Олимпиада улыбнулась, погладила сына по золотым кудрям.

- У Филиппа есть армия. У Демосфена есть цель. А у тебя есть то и другое.

- Я покорю Персидское царство. - Александр словно вдыхал густой аромат идеи. - Покорю весь мир!

Все еще улыбаясь, Олимпиада повернулась ко мне:

- Орион, слушай мое повеление.

Я знал, что обязан повиноваться.

- Перед тобой мой сын, - сказала она. - И ты будешь защищать его во все времена и от всех врагов, в том числе и от человека, который считает себя его отцом.

- От Филиппа? - переспросил я.

- И от Филиппа, и от всякого, кто посмеет встать на пути Александра, сказала мне Олимпиада.

- Понятно.

Она повернулась к Александру, размышлявшему о покорении мира:

- Будь терпелив. Учись этому у одноглазого лиса. Жди своего часа. Но когда наконец настанет момент, будь готов нанести удар.

- Так и будет, мать, - точно в лихорадке проговорил Александр. - Так и будет.

Олимпиада отпустила меня сразу, как только ушел Александр. Я вернулся в тот вечер в казарму с головной болью... Я служу Филиппу, но Олимпиада приказывает мне защищать Александра даже от самого царя. Кого царица опасалась? Что замышляла?

Я заставил себя уснуть, стремясь увидеть знакомый сон. И мне это удалось. Снова оказался я на солнечном холме над великолепным городом, раскинувшимся у моря. Мерцавший энергетический купол прикрывал опустевшие улицы и заброшенные сооружения.

Там жила женщина, которую я некогда любил; та, которую я знал под именем Афина. Но на самом деле звали ее Аня, если можно всерьез воспринимать имена, которыми называют себя творцы. Они не нуждались ни в именах, ни даже в словах. Они - сверхлюди, произвольно меняли свой облик и были подобны звездам - я не мог до них дотянуться.

_Творцы_. Я вспомнил, что означало это слово. Один из них создал меня. Гера назвала меня тварью... существом, которое создал Золотой. Атон. Я вспомнил! Значит, память возвращалась ко мне. Или же творцы просто позволили мне кое-что вспомнить, чтобы я мог лучше служить им? Желая узнать о них побольше, я направился к городу, сверкавшему внизу, но... Проснулся на скомканной постели. Свет проникал в высокие окна казармы, в Пелле голосили петухи.

9

- А как ты думаешь, выйдет ли из тебя хороший осведомитель? - спросил Филипп.

Я стоял перед царем в его рабочей комнате. Стол опустел, лишь в одном углу его грудой лежали свитки. Не было ни слуг, ни вина.

- Осведомитель? - отозвался я недовольным тоном.

- А почему бы и нет? - Рассуждая вслух, Филипп откинулся на спинку раскладного кресла, обтянутого шкурами. - Самые лучшие соглядатаи получаются из мужчин. Они, так сказать, сливаются с фоном. Таких не замечают люди, за которыми они шпионят. Это могут быть, конечно, и женщины, но с ними дело обстоит иначе.