Юрий Брайдер - Щепки плахи, осколки секиры

…Мир, в котором они прежде жили, рухнул в одночасье.

Ночь и день перестали сменять друг друга. Звезды и светила покинули небеса, прежде голубые и бездонные, а ныне мрачные и глухие, как свод могильного склепа. Начались мор и голод. Сама природа изменила свои фундаментальные свойства.

Неизвестный катаклизм смял не только пространство, но и время. Заштатный райцентр Талашевск, главной достопримечательностью которого была исправительно-трудовая колония строгого режима, оказался по соседству со средневековой Кастилией, монгольской степью, еще и не слышавшей о грозном Темучине, и африканской саванной, населенной не только львами и антилопами, но и воинственными аборигенами.

Сначала их было четверо – Зяблик, Смыков, Верка и Толгай.

Бывший зек, за случайное убийство и многочисленные побеги тянувший неподъемный срок, но в годину бедствий ставший на сторону добра и справедливости. Старший следователь райотдела милиции, опытный крючкотвор и твердолобый коммуняка, одно время сотрудничавший с трибуналом святой инквизиции. Беспутная медсестра, волею случая ставшая королевой саванны, но в течение нескольких страшных часов потерявшая и свою любовь, и свой просторный дом с крышей из пальмовых листьев, и всех своих чернокожих подданных. Степной разбойник Толгай, меткий лучник и отчаянный рубака, спасенный Веркой от верной смерти и обращенный Зябликом в христианскую веру.

Судьба свела их в одну ватагу и заставила вместе пройти через все войны, мятежи и перевороты, раздиравшие этот и без того злосчастный мир. Вместе со степняками они сражались против кастильцев, вместе с кастильцами ходили на чернокожих арапов, а потом в рядах Талашевского ополчения отбивались и от первых, и от вторых, и от третьих.

Когда все соседние народы, разоренные и обескровленные бесконечными распрями, сумели договориться о принципах дальнейшего сосуществования, появился новый враг – жестокие и неуловимые аггелы, фанатичные последователи культа Кровавого Кузнеца, Каина-братоубийцы.

Позднее к ватаге присоединились еще двое – штабной писарь Лева Цыпф, прочитавший все уцелевшие после катастрофы книги, и наивная девушка Лилечка, обожавшая игру на аккордеоне.

А дела тем временем обстояли все хуже и хуже. Перестали рождаться дети. Слабела вера людей в спасение. Ожесточались нравы. Росла сила и влияние аггелов. Поблизости от человеческого жилья бродили жуткие существа – варнаки, слепые и неуязвимые, как и положено выходцам из преисподней. Даже мать-земля превратилась в некое грандиозное чудовище, беспощадно пожирающее своих несчастных детей.

То преследуя врагов, то сама спасаясь от погони, ватага проложила путь через многие известные и неизвестные земли – Кастилию, Гиблую Дыру, Трехградье, Хохму, Нейтральную зону. Везде их подстерегала смерть, везде жизнь висела на волоске, но каждый раз на помощь приходили отчаянная смелость, трезвый расчет и взаимовыручка. Нелишним оказалось и покровительство, которое с некоторых пор оказывал ватаге загадочный человек по имени Артем, в Кастилии считавшийся ипостасью дьявола, в Степи – великим шаманом, а в саванне – злым колдуном.

В конце концов ватага добралась до легендарного Эдема, где выходцы из соседних стран постепенно превращались в сверхлюдей – нефилимов и где произрастало чудесное растение бдолах, способное осуществлять самые заветные человеческие желания.

Здесь они приобрели новых друзей и новых врагов, от которых пришлось бежать в давно обезлюдевшую страну Будетляндию, чья цивилизация намного опередила уровень двадцатого века. В Будетляндии царили разрушительные стихии, ранее служившие людям, а ныне вырвавшиеся на волю, кошмарные твари, проникшие сюда из неведомых миров, и все те же вездесущие аггелы, возглавляемые самозваным потомком Каина Ламехом, в прошлом убийцей-садистом, мотавшим срок в одной колонии с Зябликом.

За время странствий случилось много радостных и печальных событий. Цыпф и Лилечка полюбили друг друга. Загадочные варнаки, чей мир мрака, жары и сверхгравитации был также затронут вселенской катастрофой, оказались вполне лояльными и дружелюбными существами. Умер проводник ватаги Эрикc, будетляндец по происхождению, в Эдеме частично утративший свою человеческую сущность.

Вот только, похоже, путь на родину ватаге был заказан. На каждом шагу их подстерегали смертельные ловушки, вокруг лежали непроходимые пустыни и непролазные болота, куда-то пропал всемогущий Артем, а кольцо аггелов сжималось все туже.

Застигнутая разгулом древней загадочной стихии, дремавшей в недрах земли еще со времен миросозидания, со всех сторон окруженная аггелами, ватага была вынуждена искать спасение в «дромосе» – туннеле, напрямую соединявшем миры с совершенно различными пространственно-временными структурами.

Прикрывая отступление друзей, погиб верный Толгай.

Ватага оказалась в загадочном сиреневом мире, из которого еще никому не удавалось вернуться обратно…

Они были сейчас совсем как мухи, по собственной неосторожности угодившие в мутный сиреневый компот.

Впрочем, такое сравнение было весьма приблизительным. Мухи в компоте не тонут, а плавают на поверхности, до самой последней минуты находя моральную опору в созерцании родного мира, счастье которого отождествляется с кучей свежего дерьма, а беда имеет облик пауков, липучек и мухобоек.

Люди же не видели ничего – ни неба, ни земли, ни друг друга, ни даже собственных рук, поднесенных к лицу. А кроме того, никто не поставит компот, в котором барахтаются мухи, на лед.

– Холодно-то как! – гулким басом сказал кто-то невидимый.

– Вляпались! Ох и вляпались! – донесся откуда-то со стороны комариный писк.

– С-суки вы драные! – Это был уже вообще не человеческий голос, а какое-то гнусное блеяние. – Чмыхало из-за вас дубаря врезал, а вы за свои мелкие душонки трясетесь!

– Зяблик, ты, что ли? – вновь загремело в сиреневой мути.

– А кто же еще… А ты что за наволочь такая?

– Ну ты даешь, зайчик! Это же я, Верка. Не узнал?

– Не узнал… Богатой будешь. А ты где, Верка?

– А сам ты где?

– Серьезно, братцы мои, где вы все? – нежно пропел далекий комарик.

– Туточки… Счас перекличку устроим, – произнес Зяблик дурным козлиным голосом. – Верка в наличии… Смыков вроде тоже… Эй, Левка, отзовись!

– Здесь я! – словно бы где-то рядом зашуршала осенняя трава.