Ричард Морган - Сломанные ангелы

В конце концов на излечение дали всего неделю.

Не думаю, что я много потерял. Далеко внизу, в роящейся облаками местности северного полушария Санкции IV, под падающим сверху проливным дождем – так, между прочим – убивали друг друга люди – мужчины и женщины.

Виртуальное подобие обслуги регулярно посещало мой дом, сообщая наиболее интересные новости. Союзники Кемпа пытались прорвать кольцо Протектората извне и потерпели неудачу, что вылилось в ограничение движения их межпланетного транспорта. С прорывом более совершенных, чем обычно, и неизвестно откуда взявшихся бомбардировщиков был разнесен на атомы дредноут Протектората. Правительственные силы продолжапи удерживать позиции по линиям тропиков, в то время как на северо-востоке войск "Клина" и остальные подразделения наемников отступили, сдав территорию элитным частям президентской гвардии Кемпа. Продолжали гореть руины Ивенфолла.

Как уже было сказано, ничего важного я не упустил.

Очнувшись наконец в госпитальном отделении, я ощутил поток жизненных сил, наполнявших организм с головы до пят. Эффект, по большей части вызванный химией. В военных госпиталях так принято. Выздоравливающее тела нашпиговывают лекарствами, что называется, от дури. Нечто вроде доброго стопарика по случаю возвращения домой. Помогает не думать ни о чем, кроме победы… Победы в этой гребаной войне: малой кровью, на чужой территории и над всей сворой, одним молодецким махом. Несомненно, "дурь" была качественная – и самого животворного свойства. Однако, купаясь в парах патриотического коктейля, я параллельно испытывал и более простые ощущения, состоявшие в удовольствии от целости и нормальной работы конечностей и внутренних органов. И уверенности в своих силах.

Но только до момента, когда поговорил с докторшей.

– Мы отпускаем вас немного раньше времени, – сообщила она. Яростные ноты, звучавшие в ее голосе на первом осмотре, несколько улеглись. – Нам пришлось так поступить по распоряжению командования "Клина". И ваши раны не затянулись полностью.

– Я отлично себя чувствую.

– Разумеется, вы чувствуете себя хорошо. Потому что тело залито эндорфинами выше иллюминаторов. Но едва окажетесь внизу, почти сразу поймете: левая рука примерно на треть слабее нормальной. Кстати, ваши легкие совершенно не в порядке. Обожжены со времен Гаерлейна-20.

Я удивленно захлопал глазами:

– Не знал, что там применяли химию.

– Нет, не применяли… По крайней мере официально – нет. Но, как мне объяснили, была одна спецоперация… – лицо докторши приняло извиняющееся выражение:

– Большую часть мы вычистили, а кое-где запустили регенерацию, приняв меры от вторичных инфекций. Еще несколько месяцев полноценного отдыха – и вы могли бы прийти в полный ажур. Но как я уже… – тут она пожала плечами:

– Короче, постарайтесь не курить. Занимайтесь спортом. Как бы поточнее выразиться… сама не знаю, за каким хером все это нужно… Ведите здоровый образ жизни.

Я пытался. Начал гулять по госпитальной палубе. Гонял воздух через выжженные легкие. Разрабатывал плечо. За каким хером это нужно?

Палубу переполняли такие, как и я, бездельники – мужчины и женщины, делавшие те же упражнения на свежем воздухе. Некоторые оказались мне знакомы.

– Здорово, лейтенант!

Ба… Тони Леманако. Лицо его состояло в основном из лоскутьев, перемежавшихся зелеными полосками в местах, где парню имплантировали биомассу. Он еще и улыбался, правда, чересчур скалился – зубы слишком хорошо просматривались по всей левой стороне.

– Лейтенант, так вы это сделали! Путь отхода… – он обернулся, озираясь в толпе:

– Эй, Эдди. Квок… Здесь наш лейтенант, который всех вытащил.

Квок Юэн Юй. Обе глазницы девушки были заполнены ярко-оранжевым инкубационным гелем. Выносная камера, ловко приваренная к черепу, обеспечивала хороший обзор и – что удобнее всего – передавала информацию непосредственно в мозг. Руки помаленьку отрастали, но молодая ткань, сквозь которую просвечивал черный углепластиковый каркас, казалась еще влажной на вид и кровоточила.

– Лейтенант… Мы полагали, что…

– Лейтенант Ковач! – окликнул кто-то.

Эдди Мунхарто. Этот держался в вертикальном положении за счет специального мобилизирующего костюма, позволявшего биосреде по чуть-чуть регенерировать левую руку и обе ноги из обрубков, предусмотрительно оставленных его телу "умной" шрапнелью.

– Рад встрече, лейтенант! Видите, мы все идем на поправку. 391-й взвод вернется и еще даст просраться этим "кемпам". Как пить дать… Месяца через два, не позже.

В последнее время для воевавших за Кареру наемников "Клина" поставлялись тела, произведенные в компании "Кумалао биосистемз". Эти совершенные в своем роде творения человеческого разума предлагали владельцу многочисленные полезные опции. В том числе систему, ограничивавшую выброс серотонина, что пробуждало склонность к агрессии, и мгновенно просыпавшиеся гены настоящего волка, способствовавшие улучшению реакции и проявлению совершенно звериной жестокости. Впрочем, при сохранении преданности хозяину.

При взгляде на стоявшие вокруг искалеченные, но живые остатки взвода к горлу подступил комок.

– Мужики, мы их пробили… что, нет? – произнес Мунхарто, жестикулировавший отростком руки, как тюлень ластом. – Я смотрел вчерашние новости.

Микрокамера Квок взвыла моторчиком:

– Вы примете команду над новым 391-м, сэр?

– Эй, Наки! Ты где, мужик? Здесь наш лейтенант…

Больше я на палубу не выходил.

Шнайдер нашел меня спустя сутки. Сидя в офицерской палате для выздоравливающих и уставившись в иллюминатор обзора, я дымил сигаретой. Глупо, но, как точно подметила доктор, за каким хером все это нужно… Какое значение имеет собственное здоровье, когда в любой момент твою плоть может оторвать от тела летящая навстречу сталь или сожрать химия.

– Ба-а… лейтенант Ковач.

Я узнал его не сразу, лишь через секунду-другую. Боль меняет человеческие лица. И тогда мы были основательно заляпаны кровью.

Для начала, глядя сквозь дым своей сигареты, я принялся уныло гадать: не очередной ли это собрат по оружию, желавший побалаболить о войне до победного конца. Наконец что-то неуловимое, сквозившее в манере его поведения, включило память ивытащило на свет день нашей загрузки в госпиталь. Несколько удивляло затянувшееся присутствие такого пациента на борту госпиталя. Не менее странным выглядело его появление в палате. Я сделал жест, приглашая гостя сесть.

– Благодарю. Я, гм-м… Ян Шнайдер, – он протянул руку. Последовало короткое пожатие, и Шнайдер тут же потянулся к моим сигаретам. – На самом деле мне показалось, что вы не… гм… не ранены.