Александр Белаш - Оборотни космоса

Разведчики едут первыми — раньше воинских эшелонов, раньше врачей и спасателей, под торопливый перезвон путейской сигнализации: «Задержать движение! пропустить вне графика!» Пути забиты, разрулить затор нельзя. «Пойдёте верхним грузовым». Стрелка переводится на восходящий путь, с тяжким скрежетом расходятся щиты наружных врат. — и состав вылетает в слепящий свет.

Впереди жгучий блеск солнца на рельсах. «Надеть очки!» Из упорядоченной искусственной среды глубинного града — в необитаемый мир поверхности. Вместе с лавиной неудержимого света на эшелон обрушивается водопад чуждых звуков. Стон и свист, бессловесно плачущий незримый хор — то бьющийся об острые выступы шальной ветер терзает грани скал. От напора вольного, стремительного воздуха захватывает дыхание. Под белым солнцем скалы и земля пылают мрачными первобытными красками, а высокое небо заставляет пригнуться, опустить глаза. В первые минуты после выхода на поверхность очень неуютно ощущать, что вокруг нет. стен, что над головой — пустота.

«Аааоооййиии» — бесконечен визг колёс. Батарейный электровоз спешит вырваться из долины, извивающейся между терриконов. На выщербленных, источенных ливнями и ураганами высотах торчат скелеты сторожевых башен; некоторые — свеже сияющие и прямые, они увенчаны колпаками следящих систем., другие — потускневшие и покосившиеся, давно рухнувшие с постаментов.

Лето! Тяжёлое лето над Эрке — грозовая туча-медуза уплыла, исхлестав бедную землю огненными щупальцами молний. Вдоль железного пути дымятся лужи-озёра, обсыхая по краям коркой грязной пены. Невидимое, тугое от влажности, горячее спёртое марево стелется над грунтом и почти зримо колышется, волнуемое вихрями — зарождаясь на голых вершинах холмов, они свирепо крутятся и сходят по склонам, чтобы увязнуть в стоячей духоте долин. Бурые травы, похожие на звериную шерсть, лезут из земли, но у дороги они выжжены, насколько достигает пламя огнемёта.

Один Pax поднялся с сиденья у глухой стены вагона, чтобы без очков посмотреть на проносящийся пейзаж. Ветер бил Раха по лицу, жар испарений душил его, но открытый вид и глубина неба не пугали — напротив, он жаждал насытиться ими, а изнутри, из памяти, возникали неуловимые, зыбкие образы — стелющийся зелёный шёлк лугов, пышно-пенистые купы деревьев, голубой изгиб реки...

И тотчас слабые воспоминания стирались угрюмым, скребущим глаза, наждачно-шергиавым, видом поверхности.

— Офицер Унгела Pax , — хрипло позвала пластинка на груди, — сообщите ваше местоположение.

— Восемьдесят четвёртая верста от града.

— Вас поддержит мотоброневагон 1106, он будет на месте через тридцать минут.. Введите его шифр в адреса рации.

— Понял; записываю.

— Заодно держите съёмки с «летучих глаз». По этим кадрам вы определитесь с тем, как ведёт себя население.

— Есть ещё что-нибудь?

— Ничего. С Мертвушкой по-прежнему нет связи. Получаем автоотзывы с терминалов путейцев, полиции и гарнизона, но к экранам никто не подходит.. Часть экранов отключена.

— Рации локомотивов? в Мертвушке и на линиях должны быть составы.

— Они есть, но не отвечают. Та же картина, что пятой ночью на севере.

Pax не мог взять в толк, как это так — все покинули посты] Дорожники и военные всегда славились дисциплиной... Но пять суток назад, в двенадцатую ночь луны, на северном рубеже града неожиданно возникла массовая паника, и вера в стойкость служивых была поколеблена. Мало кто из них справился с приступом страха и сохранил верность служебному долгу.

Тими обобщала в компьютере данные со всех средств наблюдения — следящие колпаки на башнях, спутники, автоматические вездеходы. Теперь Pax перекинул ей записи «летучих глаз». Не вставая, она сообщила:

— Pax , мы не проедем. Путь занят стоящим составом. Это рудовоз на топливной тяге. Двигатель локомотива работает, но состав неподвижен. Дистанция двенадцать вёрст.

— Что там от «глаз»?

— Из Мертвушки разбегаются люди.

— Поверху?!..

— Как ни странно — да. По оценкам — около полумириада человек. Уходят по всем направлениям, опрометью. Я отследила броневагон 1106 — он движется по ветке от. своей городецкой базы.

Форт с одноклассниками бывал на разных предприятиях. Его профилировали по технике, но пищевое производство тоже считалось техническим, поэтому Форту довелось увидеть и фабрику пластмяса, и завод карбонгидрата. Скотоводство процветало вне Сэнтрал-Сити, в экологически благополучных районах.

Здесь же ферма находилась среди града, в шахте.

Не понадобилось ни пропуска, ни долгих согласований — лишь блеснул глаз-фонарь на шлеме охранника, а метка на жилете Форта ответила бледной вспышкой. Между тем оберегался объект более чем серьёзно — без труда можно было заметить не меньше трёх рубежей контроля и средств заграждения. Даже пулемёты в бетонированных гнёздах — амбразуры позволяли простреливать весь пеший коридор, ведущий к ферме. Никаких сомнений, что тоннели для подвоза кормов и транспортировки мяса охраняются так же тщательно. От кого?..

Доступ в зону, где корм превращался в белок, оказался куда сложней, чем внешний вход. На этом рубеже искали не оружие и не взрывчатку. Здесь деликатные работники в чистейших комбинезонах и мокасинах следили за невидимым врагом.

— Когда вы последний раз проходили санитарную обработку? Медицинский сертификат при вас? как жаль... подождите, мы справимся в банке данных. Посмотрите наши журналы.

Время текло, как последняя капля воды из бутылки.

— Мы очень рады, что вы здоровы. Но чтобы войти на ферму... Вам это не повредит. Обеззараживающие средства не всасываются в ваш — извините за выражение — дыхательный мешок. Мы осведомились в справочнике об артонах.

Из клубящейся голубым газом камеры Форт попал на приём — на приём! — к первому управляющему смены. Этот ньягонец был уже в годах, но подтянут и довольно моложав.

— Что угодно наоси?

— Очень приятно познакомиться. — Пообщавшись с аборигенам и несколько суток, Форт усвоил одну полезную истину — здесь чем галантерейнее ты выражаешься, тем ласковее тебя принимают, хотя с объятиями бросаться не спешат. — Вы собираете данные о состоянии животных? привес, удой...

«Выгул, окот, опорос, — цепями выкладывались термины. — Господи, какую дичь я несу!..»

Форт распаковывал и размещал в уме сведения из архивов серии WSEY. Он и не думал, что эти данные когда-то пригодятся, но ёмкости мозга позволяли накапливать огромные запасы информации. Частично Форт постирал сведения по биологии. Как оказалось, он не зря сохранил остатки.