Роман Буревой - Император Валгаллы

— Согласен: я не герой, — отозвался Виктор. — Только в этом меня и обвиняют?

— Подозреваемый, это вы убили Бурлакова? — спросил Рузгин, старательно показывая, что он будет в этом деле беспристрастным и объективным.

— Я же сказал — нет. Когда произошло убийство, я гостил у императора в Валгалле, — отвечал Ланьер. — Луис может подтвердить мои слова. Как раз в тот день пришло известие о гибели Бурлакова, я находился у него в кабинете.

— Это так? — живо спросил Рузгин и сделал какую-то пометку на лежащем перед ним листе бумаги. При этом он в первый раз посмотрел на Ланьера и улыбнулся краешком рта.

— Обвиняемый послал двойника убить генерала, а сам прибыл в Валгаллу, — отвечал Луис, чуть замешкавшись. Похоже, он не ожидал вопроса — готовился к очередному монологу.

— То есть в крепости был кто-то другой, его двойник? — Рузгин сделал еще одну пометку.

Ланьер уже понял, что хотел сотворить Рузгин: он надеялся доказать, что Виктор не виновен. То есть выбрал, так сказать, законный путь. Обвиняемому хотелось одновременно и плакать, и смеяться: ясно было, что дело безнадежное — ни Хьюго, ни Луис не допустят ничего подобного. Разве что Рузгин еще и себя поставит под удар.

— Что это меняет? — спросил Хьюго. — Мы же знаем, что этот человек виновен.

— Если Ланьер в самом деле был в Валгалле, то он не убивал генерала, — возразил Рузгин.

— Мы знаем, кто это сделал! — объявил Хьюго. — И обвиняемый тоже знает.

— Разумеется, — подтвердил Виктор. — Стрелял Лобов по приказу Хьюго.

Он выпалил это скороговоркой, зная, что ему постараются помешать договорить. Успел! Все же выкрикнул имя Хьюго, когда мощный удар сбросил его на пол. Бил Лобов.

Когда Ланьера привели в карцер, камера была пуста — ни Каланжо, ни Димаша не было. О Господи! Что же это такое? Их тоже следом потащили на суд? Или...

— Что вы с ними сделали? А? Вы убили их! — закричал Ланьер.

Но ему не ответили. Дверь захлопнулась и наступила тьма.

— Твоя программа просто класс! — Гремучка похлопал Ланьера по плечу. — В порталах только об этом и говорят. Видел рекламу на перекрестке? Мы утерли нос «Глобал!» Чувствуешь, чем это пахнет?

Ланьер в смокинге, Гремучка — тоже. Они на банкете. Вокруг сновали нарядно одетые люди, но почти никого Виктор не знал.

— Неужто заметили? — Виктор скромно потупился. Внутренне он ликовал. Неужели все сбылось именно так, как он и хотел?

— Конечно! То, что ты сделал, не удавалось никому! Ты — гений, Вик!

— Где Алена? — спросил Виктор. — Кто-нибудь видел Алену? Она обещала прийти.

— Где-то здесь. Выглядит сногсшибательно.

— Алена! — крикнул Виктор, протискиваясь мимо незнакомых людей. Его не пускали. Стояли насмерть. Стеной. — Алена!..

Он проснулся от собственного крика. В темноте. Сразу ощутил холод и вонь. И ломоту в затекшем связанном теле. Рядом кто-то плакал.

— Виктор Павлович, на башне три раза ударило, — сказал Димаш и всхлипнул.

— Какая башня? О чем ты?

Ланьер никак не мог прийти в себя и сообразить, где он. Он только что был на банкете, устроенном в его честь, и вдруг — эта тьма, мерзкий запах, испуганный шепот Димаша. Неужели то был сон, а сейчас — реальность?

— Димаш? Ты жив? — Ланьер качнулся вбок, пытаясь нащупать плечо приятеля.

Да, рядовой Димаш был рядом. Не призрак, не обман. Теплое живое тело. Пока еще теплое и живое. У Виктора сдавило горло.

— Каланжо!

— Это что, перекличка? — буркнул капитан.

— Поверить не могу, что они Орлика убили, — сказал Димаш.

Виктор сглотнул, пытаясь протолкнуть обратно комок, подступивший к горлу и не дававший дышать.

Интересно, где Раф? Малыш уехал вместе с Топом, как приказал Ланьер. Удалось ли им ускользнуть? Или перехватили валгалловцы? Может, про Рафа забыли? Тогда у старшего Ланьера будет шанс спасти хотя бы одного сына.

— Нас тоже убьют, — сообщил Димаш. — Уже приговорили. Увели сразу вслед за вами. Мы думали — вы не вернетесь. А вот, вернулись. Нас привели, а вы спите. Мы не стали вас будить.

— Я не хочу больше спать, — сказал Виктор. Ему вдруг стало невыносимо жаль этих последних часов, потраченных на сон.

— О Господи! И зачем я только пришел сюда, в этот Дикий мир? Я ведь ни разу не превышал порог агрессивности. Честно, меня не предупреждали даже. Я иногда дразнил свою сестренку, — признался Димаш. — Но ведь за это не отправляют на коррекцию психики. Так?

— Дим, только для пятнадцати, максимум для двадцати процентов людей справедлив принцип накопления агрессии, которую им надо непременно избыть за вратами — на войне или в камере пыток. Но за эти пятнадцать процентов отдуваться приходится всем, каким-то макаром они заставляют и нас плясать под свою дудку.

— Может быть, спеть? — спросил вдруг Каланжо. — Для поднятия духа. А то я начну вслед за вами хныкать и причитать.

— Ну, если ты знаешь что-нибудь такое. Подходящее...

— Была одна старинная песенка. Там говорилось про плачущий дождь и могилу... — Каланжо попытался что-то напеть, но помнил только одну строчку: «Der Regen weit am Grab».

— Очень подходит, — вздохнул Виктор. — Но я бы предпочел что-нибудь повеселее.

Дверь заскрипела. Пятно света легло на стену.

— А, Лобов! — хмыкнул Каланжо. — Хорошо новым хозяевам жопу лизать?

— Лучше, чем тебе.

— А я не люблю, когда мне это место лижут. Бабы — это пожалуйста, а мужики... Нет, увольте.

— Ребята, как вы себя чувствуете? Все здоровы? — Терри протиснулась мимо Лобова в камеру.

— А, наш замечательный эскулап! Если бы не вы, мисс Уоррен, Лобов бы подох от перитонита. Что будем делать? Давление мерить? Или температуру? — язвил Каланжо.

— Велели осмотреть вас. Сердце проверить, — сказала Терри строго, как будто от этого осмотра что-то зависело. — Ну и воняет у вас.

— Почки работают исправно, — сообщил Каланжо.

В камере стало светлее: один из охранников, пришедший с врачом, держал два фонаря.

— Сердце у меня бычье, — похвастался Каланжо. — Хьюго его хочет съесть на ужин?

— Снимите рубашку, — приказала Терри. — У вас отличное сердце, капитан, — и Терри добавила шепотом. — Золотое. — Потом сказала громко. — Теперь вы, Димаш.

Виктор стиснул зубы. Почему он не пристрелил Хьюго раньше? Почему? И там, на стене, Судьба уберегла нового генерала. Ланьер понял, что ненавидит само это слово «Судьба».

— Теперь вы, Виктор, — шагнула к нему Терри. — Вас Хьюго просил осмотреть особо.

— Он меня ценит. Вы будете ему служить, Терри?

— Врачи лечат больных при любых режимах. — Терри расстегнула рубаху у него на груди. — Что это за повязка?

— Ожог. Положил слишком близко термопатрон во время сна, вот кожа и слезла.

— Вы лжете.

— Искажаю информацию, такой ответ вас устроит?