Александр Фролов - Хроника глобального бреда

— Да-а, подсыпали казачки нам соли под хвост!

— Не то слово: здорово дерьма наклали! Бандиты и есть бандиты. Да хоть кто-то уцелел — все не мы одни!

— Конечно, конечно!

— Ой, ты бы знал, как они обрадовались, что новая власть образовалась!.. Да позаботилась: за ними прислала. Аж скакали от радости, словно дети! Измучились они одни.

— Вот бедняги!

— Да-а. Ну, теперь всех наскоро вывезем!

— Давай-давай! Ты, Леша, у нас главный Спаситель теперь… прямо как Сергей Шойгу — российский министр МЧС. Где-то он теперь?.. Погиб, наверное. Вот благородный человек был! Я из всего бывшего руководства только троих уважал: его, Сергея Иванова и нашего губернатора Тулеева. Золотые люди!.. Окажись здесь любой из них, я бы сразу в тряпочку заткнулся: пусть бы он руководил.

— Ну, вот нет их! Придется нам все разгребать.

— Да, Леша, придется! Ну ладно… вы в баньку готовьтесь, а вечером поговорим еще.

— Ага, поговорим!

Вечером Хорьков долго рассказывал, как путешествовали по области. Сначала ездили наугад, но потом приноровились: увидят над какой-то деревушкой печной дымок, и туда!.. Встреченных людей расспрашивали о других: может быть, встречают те кого; наказывали всех предупредить. Видели и многих погибших.

По первым сведениям выходило, что разыскали они около двухсот беженцев в двух районах области. Можно было рассчитывать, что по всей Владимирщине отыщутся не меньше одной, а возможно, и две тысячи человек. Если получится собрать их вместе, то это станет большим успехом!

А сколько же можно было найти по всей стране?.. Да хоть бы тысяч двадцать-тридцать, и то бы уже неплохо для начала! Представить трудно: двадцать тысяч от десяти или даже двадцати миллионов выживших в катастрофе. Дикий ужас!..

Но если суметь дать людям правильное управление, надежду на верное выживание, помочь знаниями и специалистами, то это придаст им силы для роста и восстановления потерь. Самое главное теперь — чтобы знали, что вновь есть объединяющее начало: возрождается российская держава.

Как человеку жить без нее?.. Никак — ложись и помирай. А за державу можно любые горы свернуть, любые полчища одолеть!

Для вывоза обездоленных хотели сначала снарядить в путь весь транспорт, какой есть, чтобы по мере наполнения отправлять машину за машиной в Спасское, но вовремя опомнились. Нужно было дать людям успеть снять летний урожай, а только потом эвакуировать их, иначе рисковали обречь на голодную зиму.

Решили транспортировку начать с сентября, а до тех пор Хорькову и Рабиновичу следовало проехать по соседним областям и заложить там начала регионального управления. Действовать предстояло просто: в каждой области собрать на сход население хотя бы двух-трех деревень вблизи областного центра, объявить о существовании верховной власти во Владимире и назначить удельным князем кого-то из местных. Поручить ему затем известить о своих полномочиях народ в других ближних деревнях и ждать помощи и распоряжений из центра. Обещать, что до Покрова приедут еще и помогут, чем смогут (и на самом деле помочь — хотя бы инвентарем и скотиной, которых в Спасском набралось уже немало); убедить людей, чтобы любыми мерами продержались до весны, когда прибудет еще большая помощь.

Такие намерения были формальными, отдающими блефованием и фантазерством, но они вполне могли стать первыми и самыми важными шагами в объединении людей и земель: всегда и везде вновь образовавшаяся власть сначала заявляет о себе и лишь после этого начинает всерьез оценивать и укреплять свои возможности. Главное — поселить надежду в человеке, а там как получится! Любая новая власть начинает с нуля.

Лешка сначала взволновался тем, что Орлов нарушает собственный план, но тот успокоил его:

— Владимир Ленин вот что писал о революционной теории: «Марксизм — не догма, а руководство к действию». Мы, Леша, ничего не нарушаем, а только варьируем общий план по ходу его исполнения. Мы делаем не хуже задуманного, а лучше, примеряясь к реальной обстановке. Разве это плохо?..

Хорьков подумал и ответил, что нет, наверное. Рабинович неожиданно поддержал Орлова:

— Да-да, вы правы, Александр Николаевич: мы не можем свозить к себе население всех областей и таким образом оголять их. Конечно, людям будет тяжело, но кто-то ведь должен жить и на периферии страны: нельзя превращать ее в пустыню!

— Я об этом и говорю, — развеял сомнения остальных товарищей Александр. — Нам обязательно нужно опора в регионах; в самом деле, не оставлять же их необитаемыми. Пока в каком-то уголке нашей земли живет наш человек — это наша земля! И мы будем ее защищать.

— Вот это правильно! — одобрил Павел. — Советский Союз обрушился потому, что на людей просто наплевали и бросили их на произвол судьбы.

Все закивали головами, поддакивая. Орлов спросил ребят:

— А что думаете — какой государственный флаг нам выбрать?.. Я за флаг СССР!

Лешка стал возражать, выражая симпатию имперскому флагу России:

— Ты отсебятину не выдумывай! Мы же из лагеря российский флаг забрали — вот его, давай, и поднимем.

Но Александр настаивал на своем и пытался переубедить Хорькова:

— Чем плох тебе советский флаг? Он цвета крови, но ведь вся наша история была кровавой! Серп и молот на красном знамени — символы свободного труда, шитая золотом звездочка — символ воинской славы; эти символы великолепны, я не вижу в них ничего плохого!.. Пройдут века, забудут о коммунистической империи, но этот прекрасный стяг останется, соединяя наших потомков. Я хочу еще добавить в середину полотнища двуглавого орла, получится просто изумительно! Как считаете?..

Лешка улыбнулся и пошел навстречу:

— С орлом вообще-то неплохо будет… ладно, я не против!

Павел поддержал новую идею с видимой охотой:

— Я сразу был за флаг СССР — мне он дорог.

Рабинович и Харитонов тоже согласились.

— Ну что ж, други мои… быть посему! — подвел итог Александр.

Отряд Хорькова отдохнул в поселке два дня и вновь двинулся в путь.

До сентября Лешке и его бойцам удалось объехать все прилегающие к Подмосковью области. Везде люди с радостью встречали необычную экспедицию, в волнении расспрашивали, как обстоят дела в стране; Хорьков успокаивал их, говорил, что реализуется большой план восстановления державы, в котором и им отводится важная роль. Попросту дурил голову, но тем самым поселял в душах страдальцев ту надежду на выживание, которой им сейчас очень не хватало.

Происходило то же, что однажды случилось в лагере «Домодедово»: силой и убежденностью речи, улыбкой и приветливым обхождением с несчастными людьми Лешка немедленно вызывал их искреннюю симпатию к себе, а вслед за ней и доверие к обещаниям новой власти о будущей поддержке. Как и тогда в лагере, беженцы переставали чувствовать себя затерянными в дальней глуши и ощущали единство со всей страной. Так нужно было поступать с народом, поэтому Лешка так и поступал.