Владимир Контровский - Последний алхимик

«Скорее всего, тебе об этом известно уже сугубо теоретически» — подумал Саша.

— …за счёт этой энергии из нашего наполнителя, входящего в состав материала, из которого изготовлен презерватив, будут испаряться летучие ароматические вещества. Таким образом, в спальне будет пахнуть хвоёй или йодистым запахом морского бриза — всего, что заблагорассудится пожелать потребителю.

«Угу, — мрачно размышлял Свиридов. — Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, — трахайся в грязном подъезде и дыши при этом чистым горным воздухом. Бред какой-то… Человечество медленно, но верно сходит с ума — верной дорогой идёте, товарищи!».

— И должен довести до вашего сведения, — Антон Степанович ещё раз обвел взглядом безмолвную аудиторию, — что к этому заказу следует отнестись со всей ответственностью. Финансирование предполагается такое, что... В общем, от вас зависит, заработаете ли вы наконец хорошие деньги или по-прежнему будете довольствоваться тем мизером, который нам предлагали до сих пор. А от вас, Александр Николаевич, я в самое ближайшее время жду конкретных соображений. Посоветуйтесь, прикиньте и доложите — хотя бы вкратце. И не затягивайте, пожалуйста, — а то ведь они найдут и других… химиков.

«Неужели старик не видит анекдотичности ситуации? Вот тебе, бабушка, и передний край советской науки…».

Но тут Саша разобрал выражение глаз директора, спрятанных за толстыми стёклами очков, и понял — всё он прекрасно понимает, и того, что чувствует при этом старый учёный, не пожелаешь и врагу. «А что делать, Саша? — яснее ясного читалось в потухшем взгляде Никодимова. — Когда-то мы занимались совсем другими делами, а теперь… Кто платит, тот и заказывает музыку».

…Когда директор ушёл, плотину молчания прорвало — заговорили все разом. В целом, к некоторому удивлению Свиридова, особого неудовольствия никто не высказал — работа как работа. Ароматический состав для презервативов ничуть не хуже слезоточивого газа — разве что химический состав у этих веществ разный. К тому же задачка показалась интересной и связанной с целым рядом сопутствующих проблем: концентрация наполнителя, способ пропитки, сроки хранения, выбор запаха, его интенсивность и даже связь аромата с настроением любовников. Обсуждение разгорелось нешуточное, и Саша был благодарен лаборантке Юле, сумевшей разрядить накалившуюся обстановку.

— Александр Николаевич, — поинтересовалась она ангельским голоском, улучив минуту затишья, — а испытания тоже мы будем проводить?

— Не понял, — ошарашено пробормотал завлаб. — О чём это ты?

— Ну, это, как его, — Юля скромно потупилась, изображая пай-девочку, не имеющую и понятия о том, откуда берутся дети. — Ведь мы должны сдать готовый продукт, пригодный для массового производства, разве не так? А как мы можем гарантировать надёжность и эффективность нашего наполнителя без соответствующих испытаний?

До Саши наконец-то дошло, что девушка его попросту беззастенчиво разыгрывает — он заметил, что большинство его подчинённых уже давятся от еле сдерживаемого смеха.

— Юленька, — ответил он преувеличенно серьёзно. — Обещаю, что занесу тебя в список испытателей-добровольцев первым номером. Только уточни, какой запах любви тебе больше всего нравится.

— Как скажете, Александр Николаевич, — пропела Юля, игриво стрельнув глазками. — Ради вас — всё, что угодно. Лично я всегда готова к подвигу… научному.

Зрители не выдержали — стены лаборатории сотряс дружный хохот.

— Ша, урки. — Отсмеявшись со всеми вместе, Саша счёл нужным навести порядок и прервать затянувшееся веселье. — Смех смехом, братцы, а дело — делом. Цели ясны, задачи определены — даёшь аромат любви, блин горелый!

Темнота за окном жила своёй жизнью. По потолку неряшливым блеклым привидением прополз отблеск фар одинокой машины, торопившейся куда-то сквозь ночь; потом долго и надсадно каркала ворона, которой почему-то не спалось. «Я встану так рано, что ещё поздно будет» — припомнилось выражение из далёкого детства. Саша хотел встать и посмотреть, который час, но лень было шевелиться. Судя по темноте и тишине — вороньи вопли не в счёт, — сейчас три-четыре часа ночи. Город спит: утихомирились поздние гуляки, расползлись по норам искатели приключений, преступники и стражи порядка; насытились друг другом любовники; законопослушные граждане давно вкушают заслуженный отдых перед новым трудовым днём; и даже домовые, жители смежных измерений (есть такая гипотеза), затихли в укромных уголках человечьих жилищ. И только он, Александр Николаевич Свиридов, заведующий лабораторией молекулярного синтеза НИИ прикладной химии, лежит посреди ночи на диване в пустой квартире и тупо пялится в потолок.

Кроме него, в квартире не было ни единой живой души. Мать уже перебралась на дачу, — она жила там с ранней весны до поздней осени, — и забрала с собой кота Остапа, третьего члена их «неполной семьи». Да, лет двадцать назад народу здесь было больше…

Александр повернулся — старый диван отозвался скрипучим кряхтением, — откинул одеяло, встал, подошёл к столу у окна и посмотрел на тёмный циферблат будильника. Да, так и есть — половина четвёртого. Все нормальные люди в огромном городе спят — бодрствуют одни ненормальные.

Он выудил из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой — почти невидимый в темноте дым змейкой пополз по комнате, путаясь в смутных очертаниях мебели. Саше на миг показалось, что дымная струйка недоумевает: как это так, такая большая квартира — и в ней всего один человек? Что поделаешь — так оно получилось…

Отец Александра Николаевича умер в самом конце восьмидесятых, не дожив до апофеоза торжества демократии. Наверно, старику крупно повезло — Саша с трудом себе представлял, как интеллигент старого разлива, дитя хрущёвской оттепели и времени бурных споров между «физиками» и «лириками», вписался бы в реалии новой России. Но его вдова Зинаида Матвеевна перемены перенесла на удивление легко. Если бы не мать, то после развода с Людмилой эту квартиру пришлось бы разменивать, и неизвестно, где бы сейчас обитал Александр Свиридов.

В приступе рыцарства Саша склонен был отдать своей энергичной и хваткой супруге (когда она стала «бывшей») добрую толику завидной жилплощади в старом фонде, однако Зинаида Матвеевна проявила кремнёвую твёрдость и житейскую хватку. Впрочем, мать всю жизнь (сколько Саша помнил) была именно такой: властной и императивной. Она оставляла мужу и сыну их науку — пусть мальчики играются, — надёжно обеспечивая семейные тылы, где она была полновластной хозяйкой. Александра и его отца вполне устраивало подобное положение дел, а то, что при этом приходилось терпеть жёсткий домашний диктат жены и матери — ну что ж, за всё надо платить!