Уэн Спенсер - Оборванный след

— Это он? — спросил Джесс.

— Да, дедуля. — Джаред прислонился к дверному косяку. Он встретил Укию и Макса у входной двери, провел через дом к террасе у заднего входа, где уже ждали Джесс и дядя Квинс. Полицейский не ушел, а остался в дверях, как будто не хотел оставлять деда без своей защиты. — Он считает себя Волшебным Мальчиком. Мы готовы согласиться.

Джесс всматривался в Укию блестящими черными глазами.

— Его лицо мне очень знакомо. — Своими морщинистыми ладонями он взял руки юноши. — Глаза. Нос — он всегда был таким длинным. Вряд ли я забуду лицо человека, которого так любил.

— Папа, — пробормотал дядя Квинс на языке нез перс. — Ки-джи-на мертв.

Ки-джи-на — это на языке кайюсов, а не нез перс. Волшебный Мальчик. Текучие звуки задели какие-то струны в душе Укии: Ки-джи-на — это же мое имя!

— Я видел его, — отвечал на том же языке Джесс, — после рождения твоего брата. Я гнал лося в горах и видел его. У него были спутанные волосы и глаза, дикие, как у волков. Но это был Ки-джи-на. Он не узнал меня и убежал в страхе.

— Отец, я видел фотографии. — Последнее слово, произнесенное по-английски, резко выделялось на фоне остальных. — Он мертв.

— А что тогда стало с его телом? — возразил Джесс. — Почему оно пропало?

— Оно пропало? — спросил Укия; его била дрожь. Почему они так уверены, что он мертв?

Индейцы изумленно посмотрели на него.

— Как он погиб? — напряженно проговорил юноша.

Те по-прежнему смотрели на него широко раскрытыми глазами. Укия наконец понял почему: он сам заговорил на нез перс. Лицо дяди Квинса исказил гнев, как будто Укия намеренно подслушал чужой разговор. Пытаясь предотвратить шторм, он повернулся к старику.

— Пожалуйста, — умоляюще проговорил он на языке индейцев. — Я потерял память и знаю только, что жил с волками. Расскажите мне о моей матери.

Джесс покачал головой и ответил по-английски:

— Ты говоришь слишком быстро. Молодые говорят на языке белых людей и почти не знают родного. Я уже давно не слышал, чтобы наш язык тек как горная речка.

Когда я родился, Волшебный Мальчик жил с моими родителями и заботился обо мне. Менял пеленки, укладывал спать, качал в колыбели и пел песни. Он играл со мной в детские игры. Я любил его так же, как отца и мать, как дедушку и бабушку. Я считал его взрослым, мудрым и замечательным.

Когда я подрос, он стал моим проводником. Водил меня на болотные норы, учил ловить рыбу, идти по следу. Он знал сказки и истории про Синие горы, о которых я и слыхом не слыхивал.

Прошло еще несколько лет, и я стал задумываться. Почему Волшебный Мальчик не ходит в школу? Почему мы не празднуем его день рождения? Почему мои папа и дедушка зовут его дядей, хотя он еще ребенок? Кто его родители? Сначала мне ответили, что все объяснят позже. Когда мне стукнуло четырнадцать и я стал отдавать Волшебному Мальчику донашивать свою одежду, мне рассказали.

Волшебный Мальчик родился еще до прихода белого человека в Орегон. Он рос до двенадцати лет, а потом остановился и больше не взрослел. Его мама была моей прапрапрапрапрапрабабушкой. В семье была такая традиция: если у старшего сына появлялся свой дом, семья и дети, о которых надо заботиться, то он брал к себе Волшебного Мальчика, и круговорот повторялся снова. Моего деда воспитал Волшебный Мальчик, также и моего отца, меня и моих братьев.

Постепенно дядя стал для меня младшим братишкой, которого я любил, но переносил с трудом, потому что уже входил в мир взрослых. У меня были свои друзья, я встречался с девушками. Как старший среди братьев я должен был взять Волшебного Мальчика к себе, чтобы он помог растить моих детей.

Укия неуютно поежился. Его мамы однажды объяснили ему, почему они все-таки решились завести ребенка, несмотря на все препоны и трудности. Помогать воспитывать племянников и племянниц было недостаточно, хотелось, чтобы тебя любили по-настоящему и не быть на втором месте в сердце ребенка.

— А у Волшебного Мальчика не было своих детей?

Джесс явно удивился вопросу.

— Он не мог их иметь. Еще в детстве, когда никто не знал, что он не станет расти, над ним хотели провести обряды посвящения. Он должен был поститься, пока не увидит свое тотемное животное. Снова и снова он начинал ритуал, но так никогда и не увидел своего покровителя. Он никогда не стал бы мужчиной. Он не мог жениться. — Джесс пожал плечами. — Может быть, это произошло оттого, что духи знали, что он не вырастет.

Но все оказалось не так. Он ступил на болезненный путь взросления, полный ранений и смертей, понемногу начал двигаться вперед. У него теперь есть сын, скоро будет жена. Возможно, они заведут еще детей. Волшебный Мальчик вырвался из клетки вечного детства.

— А как вы его лишились?

Джесс тяжело вздохнул и опустился в кресло.

— Мы очень редко брали дядю в Пендлтон, потому что не хотели, чтобы о нем узнали белые люди. В тот день в Пендлтоне устраивали родео, и мы взяли дядю с собой. Нарядили его в лучшую одежду, сделали фотографию. Пока мои дяди и тети, братья и сестры были живы, мы постоянно спорили друг с другом. «Ага, это ты должен был присматривать за ним! Нет, ты!» Он был нитью, которая связывала поколения и ветви нашей семьи, и как только его не стало, семья очень быстро распалась.

— Что произошло?

— Да кто его знает? Секунду назад он был здесь и ждал, когда начнется парад, а теперь его уже нет. Там был белый человек с фотоаппаратом, он услышал крики и нашел тело Волшебного Мальчика. Он сделал несколько снимков. Люди приходили, смотрели и уходили, а тело лежало на земле. Когда появилась полиция, там ничего не было, кроме окровавленной одежды. Мы узнали его только по вещам.

— Тем, в которых он изображен на фотографии?

— Да. Мы всё искали, но ничего не нашли. Белый человек от закона сказал: «Нет тела, нет и преступления» и не открыл расследования.

Прошло семьдесят лет, а я все еще не могу вспоминать тот день без слез. Может быть, потому что его тело пропало. Или потому, что убийство было таким жестоким. Или потому, что он бы и сейчас не умер от старости, а воспитал бы моих сыновей, внуков, правнуков. Учил бы их идти по следу, объезжать коней, играть на барабанах и петь, становиться настоящими кайюсами, какими мы были до прихода белого человека. Он был любовью семьи, многими поколениями заботы и ласки, сотнями лет знаний и традиций, и теперь его больше нет.

— Он мертв, — сказал дядя Квинс, смотря не на Укию, а на Джареда. — Тут были и другие, похожие на кайюсов.

— Никто не был похож на Волшебного Мальчика, — тихо ответил Джаред. — Я видел достаточно, чтобы поверить. Он и есть Волшебный Мальчик.

— Я был Волшебным Мальчиком, — почти шепотом проговорил Укия. — В тот день погибла часть меня, и теперь я другой человек. Я хочу знать, что со мной было, но обратно вернуться уже не смогу. Потому что не помню дороги.