Нил Эшер - Звездный рубеж

Зонд между тем приблизился к дракону, и экран осветила яркая вспышка. Когда стабилизировалось нормальное изображение, из огненного шара в стороны полетела новая порция обломков – и еще одной лазерной батареей стало меньше.

– Что ни говорите, а мы слишком долго жили под их прицелом, – сказала Леллан.

Полас отчаянно барабанил по кнопкам, стараясь получить как можно более четкое изображение с зонда, летевшего в сторону дракона. На одном из дисплеев показался луч радара, на других – спектральное изображение. Очевидно, оператор хотел успеть использовать все технические возможности зонда.

– Теперь EL-24, за ней EL-26, – сообщил он Леллан. В центре экрана сверкнула очередная вспышка.

– Это была EL-26. Теперь следующая. Ну что тут скажешь?

На лице женщины попеременно сменялись разные выражения – раздражения, смущения, затем понимания.

– Он уничтожил… уничтожил все сорок шесть батарей! – воскликнул Полас, когда очередная вспышка озарила экран. – От них остались одни обломки.

– Перед рассветом братец Серендипити остановился на околице поселка Агата и повернулся к своим новым друзьям:

– Вот уже три дня, как вы служите мне, и тем самым вы угождаете Господу и Его пророку. Настанет день Страшного суда, и тогда горе грешникам! "

Женщина подавила смешок. Братец стоял у высокого столба с блаженным выражением на лице и воздетыми к небу руками. Три чудовища переглянулись, и по их виду трудно было понять, насколько они прониклись словами братца. Потом габбльдак поднял переднюю конечность, отдаленно напоминавшую руку, и покрутил пальцем – вернее, тем, что напоминало палец, – в воздухе возле головы.

– "Когда встало солнце, братец опять обратился к товарищам:

– И этот светлый день вы должны разделить со мной!"

Три чудовища обступили Серендипити, и он оказался зажат между тремя высокими утесами из плоти.

– "И вот я пришел сюда, преодолев дикие пространства, чтобы провозгласить мое неотъемлемое право. Я покараю троллей в их промозглых пещерах, я стану выше всех моих братьев и буду царствовать на небесах! – говорил братец.

– Это подходящее место для того, кто желает править, – сказал героин и поточил клюв о камень.

– Этот парень далеко пойдет, – добавил силуройн и поточил когти с другой стороны камня.

– Постыдился бы! – прогремел габбльдак – его зубы и когти всегда были остры, как бритвы".

Сначала мальчик не понял смысла прочитанного. Но потом взглянул на картинку, где три чудовища уже разрывали братца на кусочки. Тогда ребенок довольно улыбнулся, ткнул пальчиком в изображение и с некоторым лукавством произнес:

– Габбльдак!

Мать смущенно посмотрела на сына и дочитала сказку:

– "Мораль такова: если у тебя есть пирог, ты вправе раздать его нуждающимся, но никогда не поворачивайся спиной к габбльдаку".

Небо сияло – по нему один за другим метеорами проносились ярко горящие осколки. Там и сям время от времени какой-нибудь крупный обломок достигал поверхности планеты, и вслед за вспышкой оттуда доносился грохот, словно отзвук далекого сражения.

– Дракон весьма пунктуален, когда дело доходит до разрушения, – заметила Мейка.

– Он не разменивается по мелочам, – согласился Кормак, прихлебывая чай, прихваченный в числе прочих припасов со шлюпки.

Ян и Мейка сидели на рюкзаках, наблюдая за необычным зрелищем. Апис стоял в стороне, тоже не сводя глаз с неба. Тем временем Шрам с Гангом отправились "прогуляться по окрестностям", как выразился голем.

– Вы только заметьте, как парень возненавидел Теократию и Скеллора, – сказал Кормак Мейке, кивнув в сторону Аписа. – Он даже слова плохого не сказал о драконе, хотя тот и разрушил "Генерала Паттена" и лишил жизни многих его товарищей.

– Вообще-то я не успела этого заметить, – призналась Мейка.

– В Правительстве сложилось определенное мнение о драконе – еще со времен Самарканда и даже раньше его рассматривали как самостоятельную природную силу, нечто вроде стихийного явления. Ведь глупо питать ненависть к урагану или вулкану.

– Кажется, я поняла, в чем тут дело – даже при научном подходе иной раз невольно испытываешь трепет. В драконе есть что-то божественное: его размеры, сила и образная манера общения, как у дельфийского оракула. И бессмертие: ведь вы разрушили один из его шаров, но дракон по-прежнему жив.

Апис подошел к ним и сел на свой рюкзак. По его лицу, несмотря на щиток, было заметно, что юноша неважно себя чувствует.

– Как дела? – спросил Ян.

– Устал, хотя ничего не делал. Сила тяжести, – пояснил Апис. – Костюм смягчает ее действие, но я все равно ее ощущаю.

Кормак предполагал другой ответ.

– Мы все устали, – сказал он. – Я бы рад сделать привал и поспать, но… – Он указал на свой кислородный баллон.

– Надо же! – удивилась женщина. – А я-то думала: если вы агент, значит, ко всему… приспособлены.

Ян принял ее замечание как должное: многие, особенно сотрудники ЦСБЗ, функционально перестраивали свой организм так, чтобы для восстановления ему хватало нескольких часов сна, да и то не каждый день. Когда он был "подключенным", то вел именно такой образ жизни. Избавившись от подключения, агент Кормак затем отказался и от остальных усовершенствований. Он разделял мнение своего начальника Блегга – тот не раз говорил об обесчеловечивающем эффекте подключения, хотя сам и не был вполне последовательным в этом вопросе. Кормак считал, что любые усовершенствования искажают сущность человека. Более того, он убедился в том, что человеческие слабости даже повышают его потенциал, очевидно на основании каких-то психологических законов. Хотя и психологический портрет тоже можно откорректировать, но Ян пришел к выводу, что человек должен знать свой предел и не переступать его, оставаясь самим собой. Из прежнего опыта подключения он также вынес понимание того, что не стоит играть с собственным разумом.

– Нет, – ответил он. – Я обхожусь без адаптации. И я тоже устал.

Мейка полезла в кармашек рюкзака, на котором сидела, и достала оттуда рулон какого-то лекарственного пластыря шириной в сантиметр. Взяв рулон, Кормак оторвал кусок пластыря и прилепил его к телу под рубашкой. Потом он протянул рулончик Апису.

– Нет, – сказала Мейка.

– Почему? – удивился Кулант.

– Твой организм не приспособлен к воздействию такой силы тяжести, особенно сердце, так что прием стимуляторов противопоказан. Зато ты не нуждаешься в сне. Наногранулы, занятые постройкой твоей мускулатуры и укреплением костной ткани, способны также нейтрализовать токсины.

– Но я действительно устал!

– Это психологическая усталость. – Женщина постучала пальцем по лбу.

Стимулятор быстро снял переутомление, мучившее Кормака последние несколько часов, и он вынужден был признать, что, видимо, не зря они таскали с собой биологическое оборудование. У Мейки также нашелся прибор и для Аписа, с помощью которого она могла по своему усмотрению производить наномеханизмы с заданными программами. Впрочем, Кормак подозревал, что эта технология в Правительстве считалась не вполне законной. В теле Аписа уже функционировало несколько подобных механизмов – они укрепляли мышцы, кости и все ткани и органы, которые помогали организму перенести высокую гравитацию. Единственным нежелательным побочным результатом процедуры оказалось то, что парень постоянно был голоден. Кормак смотрел, как Апис все чаще прикасался к пульту на ошейнике, чтобы опустить стекло и отправить в рот что-нибудь из припасов. Однако без этих препаратов сила тяжести на этой планете в 0, 8 g постепенно убила бы юношу.