Вадим Тарасенко - Вспомнить все

Киев. Мариинский дворец. Малый зал совещаний

Президента Объединенной Руси.

16.00 по местному времени.

Большой светло-желтый стол блестел полированной поверхностью, пуская во все стороны зайчиков. Один из таких зайчиков высветил на стене герб России.

Скользнув по нему взглядом, Грушенко вздохнул. Ему неожиданно вспомнился хорошо известный из истории полувековой давности конфликт, когда, почти договорившись о создании конфедеративного государства, объединявшего четыре братские страны, политики никак не могли договориться о гербе. Уже было согласовано название государства – Объединенная Русь, его конституция, денежная единица, флаг и многие, многие другие вопросы, раньше казавшиеся неразрешимыми. Но герб стал камнем преткновения. Единодушно была отвергнута идея единого герба. Решено было использовать ряд из четырех национальных гербов стран. Но вот как размещать гербы в этом ряду, договориться никак не могли. Было отвергнуто предложение размещать национальные гербы в порядке, соответствующем алфавитному порядку названий стран, – многим не понравилось, что герб самой маленькой страны в будущем союзе – Беларуси – будет на первом месте. Также не прошло предложение принять очередность в соответствии с площадью государств. Его посчитали этически некорректным. Практически договорились расставить гербы в той очередности, в которой страны объединялись в единую страну, то есть: Россия, Беларусь, Казахстан и, наконец, Украина. Против выступили украинцы. Чтобы не дать погибнуть еще не рожденному государству, Россия уступила свое место Украине, заняв ее четвертое. С тех пор на всех официальных документах и иных местах национальные гербы изображались именно в таком порядке: украинский трезубец, белорусский рыцарь, казахская юрта и российский двуглавый орел. Народ по-своему интерпретировал уступчивость России – как могут мирно сосуществовать два герба, на одном из которых изображена дичь, а на другом вилка под нее.

«Господи, если такая мелочь, как порядок размещения гербов, чуть не развалила зарождающийся союз между близкими народами, то что говорить о неблизких народах? А если переданная нами информация неверна, что тогда подумают о нас американцы?» – Президент Объединенной Руси вновь тяжело вздохнул и вернулся в действительность.

– Сергей Павлович, давайте на минуту представим себе следующую ситуацию. Завтра мы сообщаем информацию американцам насчет грандиозного извержения вулкана, которое вот-вот должно произойти у них. Они верят нам и предпринимают какие-то упреждающие шаги, – Грушенко на секунду запнулся, – ну не знаю… хотя бы эвакуируют население из ближайших к вулкану мест. А это, заметьте, миллионы, десятки миллионов людей. И ничего не происходит. Вернее, происходит, но что-то совсем иное и не в том месте. И как тогда отнесутся к нам американцы? Ведь они вправе подумать и об умышленном искажении информации.

Академик Хохлов ответил сразу, как о давно продуманном:

– Владимир Владимирович, я полагаю, что если произойдет то, о чем мы их не предупреждали, то Штатам будет не до нас. Вернее, они об умышленном искажении информации не будут даже намекать, не то что говорить. Ибо тогда им понадобится экстренная помощь всего мира, и нас в том числе. Одна старушка Европа такую махину не потянет. Уж больно крупная у нее получилась доченька.

– А вы как считаете, Игорь Владимирович? – Президент обратился к министру иностранных дел.

– Сергей Павлович прав. Говорить надо. Только информация должна быть подана так, чтобы американцы ясно поняли – за достоверность ее мы ответственности не несем. Что эта информация получена путем интерпретирования… ммм… видений Ковзана. Не более того.

– А если вообще не передавать никакой информации? – произнеся эту реплику, директор службы безопасности Пустовойтенко продолжал неотрывно смотреть на экран своего ноутбука, будто собирался оттуда читать обоснование своего предложения.

Первым мысль Пустовойтенко понял академик Хохлов:

– Я понимаю, что политика – это выбор из двух зол. И вы полагаете, что остаться один на один с Китаем – это меньшее зло, чем наличие в мире трех сверхдержав? И не забывайте, что Япония скорее поддержит китайцев, несмотря на все их разногласия. Их менталитет ближе к китайскому. Восток есть Восток. Да и Индия, пожалуй, тоже.

– Сергей Павлович прав, информацию передавать надо, – Президент Объединенной Руси поставил точку в споре. – Игорь Владимирович, – обратился он к министру иностранных дел, – подготовьте соответствующее официальное сообщение американцам. А вас, Сергей Павлович, попрошу при необходимости оказать содействие.

– Безусловно, Владимир Владимирович. Но я бы хотел сейчас решить еще один вопрос по этой теме, – и под обращенными на него вопросительными взглядами академик Хохлов закончил: – Я бы предложил вновь направить в Америку Бориса Ковзана. Пусть американцы сами посмотрят его воспоминания и сделают свой анализ.

– А если вновь будут предприняты попытки его устранения?

– Я это все понимаю, Владимир Владимирович. Но у меня почему-то есть необъяснимая уверенность в том, что там, где находится этот человек, все будет в конце концов благополучно. Любимец Бога – есть любимец Бога, – Хохлов, смущенно улыбаясь, развел руками.

– Я поддерживаю Сергея Павловича, – неожиданно Хохлова поддержал Пустовойтенко. – Действительно, этому человеку прямо каким-то мистическим образом везет: выброшенный в открытый космос, он не погибает, ракета с ним на борту, работающая не на тех компонентах топлива, не взрывается. Он даже умудряется выжить, попав в миллионоградусный и миллионоамперный разряд гигантской космической молнии. Да и потом, как это ни цинично звучит, Ковзан все, что знал, уже рассказал.

– А сам Ковзан согласен, Сергей Павлович?

– Он меня сам об этом просил передать, Владимир Владимирович.

– Значит, решено, – Президент Объединенной Руси подвел итог совещанию. – Так как, говорите, называется место, где должен проснуться супервулкан? Йеллоустонский национальный парк в штате Вайоминг?

– Тогда, – директор Службы безопасности наконец оторвал свой взгляд от раздавленного оранжевого шара, – давайте мы все это сейчас и обсудим.

Отель « Old Faithful ».

24.00. по местному времени.

В черном небе раскинул свой треножник триумвират самых ярких звезд: Вега, Альтаир и Денеб. Серп молодой луны ярко освещает местность, придавая ей завораживающе-мистический вид. Это впечатление усиливает струящийся из-под земли пар, серебрящийся в лунном свете. Сквозь него причудливо колышутся, словно невиданные исполинские животные, огромные ели. Одна из елей словно шагнула вперед, будто ей надоела эта ее десятилетиями длящаяся неподвижность и она решила поближе рассмотреть, что это там за белесое существо, постоянно извивающееся в десятке метров от нее. Шаг, еще шаг, тревожно вскрикнула невидимая птица… Нет, это не ель. В лунном свете теперь четко обрисовался контур какого-то существа, неспешно приближающегося к бьющему из-под земли горячему ключу. Не дойдя нескольких метров, существо остановилось. Недовольное ворчание легко перекрыло легкий шум воды и шипение пара. Хозяин здешних лесов, медведь гризли, еще минуту постоял, недовольно ворча, затем, все так же не спеша, побрел обратно в лес.