Ник Саган - Рожденные в раю

Когда я обнаружила, что они – всего лишь интеллектуальные программы, я поняла, как расчетливо «Гедехтнис» запрограммировал мое воспитание, как они ловко подталкивали меня к обычному для подростков бунту против семейного бизнеса, умело направив мои усилия в традиционную медицину. Мне пришлось много спорить с отцом и дедом, ведь я была уверена, что стану спасать человеческие жизни, вместо того чтобы пытаться сделать лица красивыми. От всего этого остался неприятный привкус во рту, но я справилась, я уважаю свою виртуальную семью и друзей, кем бы они ни были.

Интересно, они созданы по образу конкретных людей? Когда мне исполнилось восемнадцать, у меня появилась возможность это выяснить, Хэллоуин освободил меня и выпустил в настоящий мир. Когда-то мы поделили континенты, и я выбрала себе Южную Америку, тогда мне пришлось поехать в настоящий Сан-Паулу, и не только потому, что там располагалась лаборатория «Гедехтниса», но еще и потому, что мне нужно было увидеть город своими глазами, сравнить его со столь любимой мной виртуальной версией.

Для меня Сан-Паулу – это веселье и суп из пираньи. Радость, свобода и чуть-чуть опасности. В реальной жизни города больше нет. Мой Сан-Паулу – бесконечная линия небоскребов. Реальный Сан-Паулу разрушен, небоскребы обветшали, обвалились и превратились в руины. Большая часть города сгорела, ямы в земле зияют, словно раны. В моем Сан-Паулу есть замечательный парк «Ибирапуэртэ», там я с большим энтузиазмом играла в футбол, а когда подросла, стала тренировать команду. В реальном мире парк зарос, исчезли дорожки и тропинки. Теперь в нем властвуют крысы и остромордые гадюки. Все люди умерли. Так много умерших… Я никогда не смогу привыкнуть к оставленным без захоронения детским скелетам, полуистлевшим останкам мальчиков и девочек, таких, как мои товарищи, с которыми я росла в ВР, которых я учила. Опустел не только Сан-Паулу, опустел весь мир. Но как пострадал мой дом! После Черной напасти, после землетрясений самый большой и самый красивый город Южной Америки превратился для меня в ад.

Лаборатория «Гедехтниса», расположенная там, стала уродливым курганом из строительного мусора. Понадобятся годы, чтобы разобрать его, но я этого делать не буду. Я никогда не вернусь туда. Слишком больно видеть разоренным свой собственный дом. Лучше уж симуляция. Теперь она превратилась в памятник реальному городу. Я могу прийти туда, зажечь свечки в церкви вместе с отцом или отправиться в виртуальную синагогу с мамой, и, несмотря на мой агностицизм и их виртуальность, мы вместе молимся за души погибших.

Однажды мы молились вместе с Исааком. В реальном мире, потому что он категорически отказывается заходить в ВР. Я никогда не поеду в настоящую Бразилию, а он никогда не вернется в ГВР, как Хэллоуин никогда не покинет Северную Америку. Мне кажутся смешными все эти наши фобии. Правда, для них это скорее принцип, а не страх.

– Десять часов, – говорит Исаак, показывая куда-то вверх. Но это не мартышка, а гигантский муравьед, закусывающий листоядными муравьями. Его розовый липкий язык захватывает сразу несколько штук. Мы встречаемся глазами с серым беззубым существом, он замирает, но я вижу, что это не страх, а любопытство и приязнь, словно для него нет ничего лучше, чем стать нашим питомцем. Но прежде мы чертим между ним и нами линию безопасности, завершая создание периметра. Наших обезьян пока нигде не видно.

Их непросто будет выследить.

– Они совсем крошечные, – говорит Исаак, рассматривая горизонт с помощью инфракрасных линз. – Самые мелкие из известных нам. Весят, наверное, унции четыре. Такая умещается на ладони.

– Плохо, что они такие маленькие.

– Зато крупных труднее ловить.

– Будем надеяться, что они здесь. Закончив с периметром, мы возвращаемся к коптеру, чтобы выпустить детей. Когда мы уходили, племянницы усердно трудились над проектами по теме «История жизни», домашняя работа, поиск в «Сторикор». Сейчас они болтают с Мутаззом, все три девочки считают его весельчаком, они помнят его еще с прошлого визита до смерти Гессы. Это потом он превратился в сурового религиозного фанатика. Сейчас Мутазз улыбается, он извиняющимся тоном говорит, что смерть Гессы лишь подтвердила, что мы беззащитны перед гневом Господним.

– Он убил миллиарды, а мы не боимся его, не подчиняемся его законам.

– Мне очень жаль, что я мешаю вам, однако, боюсь, требуется ваша помощь.

Они подхватывают снаряжение и выскакивают из коптера. Перу восхищает их.

– Амазонки на Амазонке! – радостно кричит Иззи.

Мне вновь непреодолимо хочется позвонить возлюбленному, но я борюсь с искушением. Я поднимаю взгляд на Исаака и с удивлением вижу, что у них с Хэллоуином глаза одного цвета. Он смотрит на меня вопросительно, но похожая на фею Зоя требует моего внимания. Она рассказывает, какая замечательная у нее сестра Пенни. Мне кажется это странным, потому что Иззи и Лулу, якобы лучшие друзья Пенни, злословили о ней всю дорогу. Я заверяю Зою, что Пенни числится у меня в кандидатах для индивидуального обучения, и ее это удовлетворяет. Меня немного оскорбляет, что Пенни подсылает ко мне разных людей, вместо того чтобы подойти самой и попросить. Я люблю всех моих племянниц, но только Пенни вызывает у меня ощущение какой-то беспощадности, я вижу злые мысли за ее улыбкой, мне кажется, что главная причина этого явления – ее одиночество. Мне это не нравится, и я не вижу никаких перемен к лучшему. Хотя надо отметить, что она неплохой дизайнер ГВР и она может быть послушной не хуже Рашида.

– Обезьяна! – орет Иззи.

Мы все бросаемся вперед, внимательно смотрим на верхушки деревьев, но это всего лишь шутка, единственные обезьяны здесь – это те, кто ей поверил.

Дверь лифта распахивается, и мы видим корпоративные склады. Припасы занимают все стены. Многонациональные компании настроили таких тайников по всему миру для тех, кому удастся спастись. Томи ведет меня мимо продуктов фирмы «фундер», «Кока-Кола», «Проктор энд Гэмбл», «Нингворкс», «Аргос», «Сони», «Смартин!» и «Найк». Ее тронутые загаром ноги бодро вышагивают через лабиринты из коробок с товарами, мне нелегко угнаться за ней.

– Поспеши, – подгоняет она. – У нас совсем мало времени, а я хочу, чтобы ты увидел это.

– Увидел что?

– Нам сюда.

Она распахивает последнюю дверь, и мы выходим в холодный коридор, стены и потолок которого обиты металлом. Справа я вижу помещение, напоминающее предоперационную, но я не задерживаюсь, потому что Томи уже поворачивает налево и резко останавливается перед неприступной на вид дверью. Она отпирает ее, приложив кончики пальцев к считывающему устройству. Я захожу вслед за ней в громадную квадратную комнату, по стилю напоминающую эктогенезную лабораторию, которую нам показывали во время экскурсии по Нимфенбургу, только здесь вместо искусственных маток, из которых родились мои кузины, я вижу ряды вертикальных пластиковых гробов.