Джеймс Уайт - Скорая помощь

Однако за три дня медики особого прогресса не достигли.

Черное вещество, которым были покрыты и чешуйки, и кожа между ними, можно было удалить только путем сверления и откалывания. Процесс этот оказался чрезвычайно долгим и трудоемким. Так можно было бы пытаться ощипать дичь, стараясь при этом не сделать ей больно. А эта «дичь» была пятидесяти футов в длину, с размахом крыльев (если их развернуть) до восьмидесяти футов. Когда Конвей стал настаивать на том, чтобы в отделении патофизиологии разработали более быстрый метод «раздевания» пациента, ему ответили, что покрытие представляет собой сложный органический комплекс и что растворить его можно было бы с помощью особого вещества, которое уже в принципе подобрано. Однако, как утверждали патофизиологи, при химической реакции между этим веществом и покровным слоем должны будут выделиться токсические газы, вредные не только для пациента, но и для лечащих врачей. Кроме того, согласно расчетам патофизиологов, при воздействии химиката чешуйки должны были раствориться полностью и мгновенно, что должно было пагубно сказаться на состоянии кожных покровов пациента и нижележащих тканей. В итоге было продолжено сверление и откалывание куска за куском.

Мерчисон, постоянно бравшая пробы тканей с участков кожи, пронизанных корешками, снабжала Конвея результатами своих наблюдений. Увы, толку от этого было немного.

– Я вовсе не предлагаю вам отказаться от этого пациента, – сочувственно проговорила она. – Но советую вам хорошенько задуматься. Помимо колоссальной потери тканей, имеет место структурное повреждение мускулатуры крыльев, и, на мой взгляд, это повреждение пациент мог нанести себе самостоятельно. Кроме того, у меня есть сильное подозрение, что у пациента имел место инфаркт. А это означает, что потребуются крупномасштабные хирургические вмешательства и…

– Насчет этого повреждения мышц и сердца, – резко прервал ее Конвей. – Не могли ли они быть вызваны попыткой пациента вырваться из оболочки?

– Это возможно, но маловероятно, – ответила Мерчисон таким тоном, что Конвей тут же вспомнил, что разговаривает не с младшим интерном и что их теперешние взаимоотношения могут закончиться в любое мгновение. – Оболочка прочна, но при том довольно-таки тонка. К тому же угол подъема крыльев пациента достаточно значителен. Я бы рискнула предположить, что и повреждение крыльев, и разрыв сердечной мышцы у пациента произошли до того, как образовалась оболочка.

– Прошу прощения, если… – начал было Конвей.

– Кроме того, есть еще тот факт, – холодно продолжала Мерчисон, – что чешуйки наиболее плотно покрывают голову пациента и позвоночник. Даже если мы используем самую совершенную методику регенерации мышечных и нервных тканей и с технической точки зрения оживим пациента, он вряд ли сумеет думать и двигаться.

– Я и не предполагал, – мрачно произнес Конвей, – что все настолько серьезно. Но все-таки должно быть что-то такое, что мы могли бы сделать… – он вымученно улыбнулся, – хотя бы ради того, чтобы Бреннер сохранил мнение о том, что в Главном Госпитале Сектора трудятся волшебники.

Бреннер смотрел то на Конвея, то на Мерчисон и гадал, видимо, что означает этот разговор – то ли беседу двоих профессионалов, то ли начало своеобразной семейной сцены. Но лейтенант был не только наблюдателен. Он был тактичен. И потому он сказал:

– Что до меня, то я бы уже давным-давно сдался.

Никто не успел ему ответить, поскольку послышался сигнал коммуникатора и на экране появилось изображение шефа Отделения Патофизиологии Торннастора.

– Мое отделение, – сообщил тралтан, – потратило немало усилий на разработку метода удаления оболочки с вашего пациента химическим путем. Однако эти усилия оказались тщетны. Между тем вещество неплохо разлагается под воздействием высокой температуры. Поверхность вещества при тепловой обработке трескается. Затем зольный остаток можно сдувать и вновь обрабатывать поверхность нагревом. Этот процесс можно безболезненно продолжать до тех пор, пока покровный слой не станет совсем тонким, после чего его можно будет снимать большими кусками без вреда для пациента.

Конвей выяснил у Торннастора оптимальные параметры температуры и толщины обрабатываемой поверхности, после чего связался по коммуникатору с эксплуатационным отделом и попросил прислать техников с паяльными лампами. Он не забыл о предупреждениях Мерчисон, о ее сомнениях относительно целесообразности лечения пациента, но считал, что попытаться обязан. Он решил не думать о том, что эта гигантская птица может превратиться в крылатый овощ – не думать до тех пор, пока не будет сделано все возможное для ее лечения.

В целях предосторожности тепловую обработку начали с хвоста, где жизненно важные органы залегали глубже и где целостность оболочки уже была нарушена – вероятно, постарались другие медики.

Только после получасовой непрерывной обработки хвоста птицы наконец забрезжила надежда на удачу. Медики обнаружили чешуйку, которая была погружена в тело пациента «вверх тормашками». Снизу торчал пучок корешков, тянувшихся к другим чешуйкам, но некоторые корешки перевалились через край и впились в тело птицы. Поверхностная сеть корешков была отчетливо видна. Пламя паяльной лампы превратило ее в тонкую, безжизненную паутину. Один из корешков, прежде чем окончательно сгореть и отвалиться, указал на более крупную чешуйку несколько иной формы.

Врачи терпеливо следили за тем, как техники обрабатывают обе чешуйки и их непосредственное окружение паяльными лампами и слой за слоем снимают черное покрытие. Наконец на коже остался слой покрытия не толще вафли. Техники и врачи аккуратно расслоили черное покрытие, осторожно сняли его вместе с двумя превосходными образцами чешуек.

– Они мертвы? – спросил Конвей. – Они не просто дремлют?

– Они мертвы, – подтвердил Приликла.

– А пациент?

– Жизнь еще теплится в нем, друг Конвей, но излучение очень слабое и разрозненное.

Конвей внимательно осмотрел участки, образовавшиеся после удаления двух чешуек. Под первой имелась небольшая, но глубокая вмятина, по очертаниям соответствующая перевернутой чешуйке. Нижележащие ткани были сильно сдавлены, немногочисленные корешки были слишком слабы и тонки, чтобы с такой силой прижать чешуйку к телу пациента. Кто-то явно с большим старанием сделал это извне.

Вторая чешуйка оказалась совсем иной. Ее, судя по всему, держал на коже пациента только слой покрытия, и корешков у нее не имелось. Но зато… у нее имелись крылья, сложенные вдоль длинных углублений в панцире. При ближайшем рассмотрении крылья были обнаружены и у первой чешуйки.