Джеймс Уайт - Скорая помощь

Люком это сооружение можно было назвать лишь весьма приблизительно. По всей вероятности, уцелевшие члены экипажа или пассажиры гигантского звездолета соорудили его после катастрофы. Здоровенный металлический куб был приварен к герметичной двери и снабжен весьма примитивным механизмом для открывания и закрывания. Оба замка оказались отпертыми, и отперты были, судя по всему, давно, поскольку помещение, располагавшееся сразу же за дверью, было наполнено обрывками каких-то растений, которые, стоило к ним прикоснуться, рассыпались пылью.

Конвею вдруг стало зябко при мысли об этом огромном корабле, тяжко, но не смертельно раненном множеством метеоритов, ослепленном, но не окончательно бессильном, где горстки выживших мостятся на крошечных островках света и тепла. Но и на этих островках воздуха становилось все меньше и меньше… И все же уцелевшие хозяева корабля не сидели сложа руки. Они водрузили здесь люки, благодаря которым могли странствовать с островка на островок, сотрудничать в деле жизнеобеспечения. Это дало им возможность какое-то время продержаться.

– Друг Конвей, – обратился к спутнику Приликла, – твое эмоциональное излучение с трудом поддается анализу.

Конвей нервно рассмеялся.

– Знаешь, – признался он, – я себе все твержу, что не верю в призраков, но при этом сам себе не очень верю.

Они обошли вокруг гидропонного зала – так надо было поступить согласно меткам – и потом примерно через час вошли в коридор, совершенно целый, где только на потолке и в полу зияли две большие дыры с рваными краями. Здесь, как ни странно, оказалось не так темно, как в пройденных спутниками помещениях, и они выключили свои фонари.

Из одной дыры струился тусклый свет. Когда Приликла и Конвей подошли к ее краю и заглянули в нее, то увидели крошечный кружочек солнечного света на самом дне. Через несколько секунд свет исчез, а еще через несколько появился снова, а потом темнота вновь стала непроницаемой.

– Ну вот, – с облегчением проговорил Конвей, – теперь мы хотя бы знаем короткий обратный путь. Но если бы мы оказались здесь в неправильное время, когда солнце не светило…

Он умолк, думая о том, что на самом деле им очень-очень повезло, а в самое ближайшее время могло повезти еще больше, потому что в конце коридора находился еще один шлюзовый люк. Он был помечен и люминесцентной краской, и здоровенной кляксой коричневой смазки. Наружная крышка люка была прочно закрыта, а это означало, что за дверью поддерживается давление воздуха.

Приликла задрожал от собственного волнения, да и от волнения Конвея тоже, когда тот принялся возиться с механизмом открывания люка. Пришлось на какое-то время прервать работу – затрещало в наушниках, и Конвей вынужден был ответить. Но и после ответа в наушниках снова послышалось шипение.

– Наш капитан не очень-то терпелив, – раздраженно проговорил Конвей. – Мы отсутствуем всего тридцать восемь часов, а он сказал, что у меня – двое суток… – Он немного помолчал, затаил дыхание и прислушался к слабому, беспорядочному шипению. Теперь, когда они с Приликлой забрались в самую сердцевину корабля, треск статического электричества в наушниках стал совсем слабеньким, еле различимым. Собственное дыхание и то звучало громче. Трудно было определить, когда шипение начиналось, когда заканчивалось, но через некоторое время Конвей все же уловил в сигналах определенную закономерность. Три короткие вспышки статического электричества. Пауза. Три долгие вспышки. Пауза. Три короткие вспышки, еще более долгая пауза, а потом все сначала. Это был сигнал бедствия, «SOS».

– С кораблем ничего не могло случиться, – стал вслух размышлять Конвей. – Это было бы странно. Значит, что-то с пациентами. Как бы то ни было, нас просят вернуться, и я бы сказал, что дело срочное.

Приликла припал к стенке рядом с крышкой люка и несколько секунд не отвечал. Наконец он сказал:

– Прошу прощения за кажущуюся невежливость, друг Конвей. Я отвлекся. Я ощущаю присутствие за этой дверью разумного существа – правда, его эмоциональное излучение очень слабое.

– Сазерленд! – вырвалось у Конвея.

– Думаю, да, друг Конвей, – ответил Приликла и сочувственно затрепетал в ответ на вставшую перед Конвеем дилемму.

Где-то, всего в нескольких сотнях футов находился пропавший офицер с «Тенельфи», медик – в каком состоянии, неизвестно, но скорее всего живой. Даже с помощью Приликлы на его поиски ушло бы никак не меньше часа. Конвею отчаянно хотелось найти и спасти этого человека, и не только ради него самого, но потому, что он понимал: только Сазерленд сумеет объяснить, что случилось на «Тенельфи» с его товарищами. Но и сам Конвей, и Приликла зачем-то срочно были нужны на «Ргабваре». Флетчер ни за что не послал бы сигнала «SOS» просто так.

Итак: если с кораблем все было в порядке, значит, что-то стряслось с пациентами. Вероятно, их состояние резко ухудшилось, а это создавало значительные сложности для Мерчисон и Нэйдрад – двух существ, которые бы без причины не запаниковали и ни за что не согласились бы на то, чтобы их коллег отозвали с важного задания. «Но, – вдруг подумал доктор, – вероятно, их пока мог бы устроить и один коллега – тем более что чуть позже они обрели бы сразу двоих, в том числе Сазерленда, который больше знал о заболевании, поразившем его соратников, чем медики с неотложки».

Приликла перестал трястись, как только Конвей принял решение.

– Доктор, – сказал Конвей, – нам нужно разделиться. Нас срочно требуют на «Ргабвар», а может быть, им просто нужно с нами срочно переговорить. Не мог бы ты отправиться коротким путем на противоположную сторону, Приликла? Выясни, что там стряслось, и дай, какие сумеешь, рекомендации. Но не покидай другого края этого туннеля хотя бы час после того, как выберешься на обшивку. Как только ты там окажешься, тебя заметят с «Ргабвара», а я смогу видеть тебя с этого конца. Таким образом, мы сможем переговариваться.

Туннель прямой, никаких зигзагов, да и центробежная сила тебе поможет, так что через два часа ты уже будешь у цели, – продолжал Конвей. – За это время я почти наверняка разыщу Сазерленда и приступлю к его эвакуации. Это работа для меня, поскольку тут потребуются мышцы ДБДГ, а не цинрусскийская эмпатия и даже симпатия.

– Согласен, друг Конвей, – ответил Приликла и засеменил по коридору к отверстию в полу. – Редко я откликался на предложение с большей готовностью…

Первым, что удивило Конвея, когда он оказался по ту сторону люка, был свет. Он очутился в большом, просторном отсеке, который, судя по остаткам оборудования, закрепленного на стенах, потолке и полу, некогда был местом собраний и отдыха экипажа. Снаряды для занятий спортом в условиях невесомости, а также, вероятно, предназначенные для проведения соревнований, были самым грубым и примитивным образом переделаны в двойные гамаки. Лишь на нескольких участках зала, огороженных прозрачным пластиком, располагались растения, и некоторые из них оказались зелеными. Все остальное пространство вдоль стен и посередине было использовано под койки и прочую мебель, нужную в условиях невесомости. Все выглядело так, словно здесь, в этом огромном отсеке, собрались все двести существ, уцелевших после первого столкновения корабля с метеоритом (в том числе и дети), и, судя по всему, прожили здесь довольно долгое время. А еще Конвея поразило то, что, кроме мебели и предметов, которыми пользовались эти существа, от них не осталось ни следа. Куда же подевались тела давно умерших колонистов-неудачников?