Джеймс Уайт - Скорая помощь

Конвей постарался забыть об уменьшающемся запасе воздуха в баллонах герметичных носилок, под колпаком которых нашли убежище пять-шесть врачей, попытался не думать о тех своих коллегах, что сгрудились у противоположной стены и припали к кислородным маскам, и еще о том, что у него самого и у парней из транспортировочной бригады воздуха в скафандрах осталось на четыре часа. Не хотелось ему думать о воздухе в палате, который был заражен и бесполезен, и о том, как мало хлора внутри оболочки у Гильвеша, и что ТЛТУ может не хватить перегретого пара. «Прежде всего я должен думать о пациентах, – решительно заявил сам себе Конвей, – и я должен сделать все ради того, чтобы продлить им жизнь». Он должен был сделать это не потому, что это были его друзья или коллеги, а потому, что инфекция поразила их первыми, и он должен был проследить путь ее распространения как можно более точно, чтобы врачи в госпитале знали, с чем конкретно им предстоит бороться.

Но борьба с болезнью должна была начаться здесь, в смотровой палате, а здесь Конвей мало что мог сделать.

Он сказал:

– Гильвеш, ступайте к ТЛТУ. Он припарковался в углу, а рядом с ним худларианин, он дышит через маску. Не знаю, уловят ли их трансляторы мой голос на таком расстоянии. Попросите их по возможности передвинуть Торннастора к стене у выхода. Если они согласятся, предупредите их, что тралтанов нельзя переворачивать на спину при нормальной силе притяжения – из-за этого у них смещаются внутренние органы и ухудшается дыхание. Попросите также, чтобы кто-то из транспортировщиков придержал маску Торни, чтобы она не съезжала.

Как только он окажется около стены, – продолжал Конвей, – его надо развернуть к ней ногами и попросить четверых работников бригады тран…

Конвей тараторил распоряжения, а сам вспоминал обо всех тех мнемограммах, которые ему довелось носить за время работы в Главном Госпитале Сектора. Он помнил, что в ряде случаев после стирания кое-что все же оставалось. Нет-нет, никто из тех удивительных и странных личностей, что некогда стали донорами мнемограмм, не загостился в сознании у Конвея – это было бы очень опасно с психологической точки зрения. Но порой в памяти всплывали какие-то обрывки знаний, относящиеся исключительно к физиологии и хирургии и сохранившиеся, наверное, только потому, что человеческая часть разума Конвея в свое время проявила к ним особый интерес. То, что он собирался предпринять в отношении медсестры-кельгианки, было очень и очень опасно. Строение дыхательных органов ДБЛФ Конвей помнил смутно, да и то непрофессионально. Но сначала нужно было что-то делать с Торннастором – хотя бы оказать тому первую помощь.

Врач-ТЛТУ, чьи сородичи обитали в среде, наполненной съедобными минералами и нагретым до безумно высокой температуры паром, располагался внутри защитного костюма, чем-то напоминавшего шарообразную скороварку, ощетинившуюся уймой приспособлений с дистанционным управлением. Эта «кастрюля» была смонтирована на платформе с гусеничным ходом. На самом деле данное транспортное средство, конечно же, не предназначалось для транспортировки лишившегося чувств тралтана, но сделать это с помощью оного было можно.

Доктор-худларианин, имевший код физиологической классификации ФРОБ, представлял собой массивное грушеобразное существо, на родной планете которого сила притяжения вчетверо превышала земную, а атмосферой служило нечто вроде густого бульона, в котором кишели питательные микроорганизмы и одноклеточные растения. ФРОБы были теплокровными и в принципе кислорододышащими, однако умели подолгу обходиться без воздуха и пищи, которую наносили на себя в виде спрея и всасывали через толстую, но при этом пористую кожу. Судя по тому, что белесая питательная краска на боках худларианина успела растрескаться, он в последний раз питался часа два назад. Без кислородной маски ФРОБ смог бы продержаться достаточно долго, а значит, Торннастора до стены дотащить успел бы.

– Пока они будут переносить Торннастора, – продолжал Конвей, обращаясь к бригадиру транспортировщиков, – пусть ваши ребята подвезут герметичные носилки как можно ближе к медсестре-кельгианке. Я заметил, что под колпаком находится кельгианин-диагност. Спросите его, не откажется ли он консультировать меня, когда я буду делать трахеотомию, – только позаботьтесь о том, чтобы он хорошо видел меня и пациентку через колпак. Я приступлю к операции через несколько минут. как только осмотрю Эдальнета.

– Состояние Эдальнета стабильно, друг Конвей, – сообщил Приликла, державшийся на безопасном расстоянии от худларианина и угрожающе шипящего танка-скороварки ТЛТУ, занятых перетаскиванием Торннастрра. Легко, как перышко, Приликла опустился на панцирь мельфианина, чтобы лучше почувствовать его эмоциональное излучение, и добавил: -Он дышит с трудом, но непосредственная опасность ему не грозит.

Из трех пострадавших неземлян Эдальнет находился дальше всех от пациентки-ДБПК, а это должно было что-то значить. Конвей сердито тряхнул головой. Слишком много всего случилось сразу. У него даже не было возможности как следует подумать…

– Друг Конвей, – проговорил Приликла, перелетевший к пациентке-ДБПК. – Я улавливаю чувства нарастающего дискомфорта, связанного с травмами, а также ощущение тесноты. Это существо очень волнуется – не боится, а именно волнуется из-за чего-то. Кроме того, им владеет сильное чувство вины. Вероятно, помимо травм, полученных во время аварии, наша пациентка перенесла некое психологическое потрясение, типичное для особей подросткового возраста…

Но в данный момент психологическое состояние ДБПК не значилось первым в списке приоритетов для Конвея, и он никак не сумел скрыть от Приликлы свое раздражение.

– Могу ли я немного ослабить натяжение ремней, которыми фиксирована пациентка? – поспешно закончил эмпат.

– Да, только не отпускай ее, – ответил Конвей и тут же почувствовал себя в высшей степени глупо.

Маленькое, пушистое, совершенно безобидное существо ни для кого не представляло физической угрозы. Угрозу представляли распространяемые ею патогенные микроорганизмы, а они уже в любом случае вырвались на волю. Но когда Приликла своими тоненькими лапками принялся нажимать на кнопки регуляторов натяжения фиксирующих ремней, ДБПК и не подумала убегать. Она свернулась клубочком, как земная кошка, и спрятала остроносую головку под пушистым хвостом. В итоге получился комок разноцветной шерсти с розово-коричневой проплешинкой чуть выше хвоста.

– Теперь она чувствует себя намного лучше, друг Конвей, но все еще волнуется, – оповестил Конвея эмпат и по потолку перебежал туда, где разместили Торннастора. Цинрусскиец слегка дрожал – в ответ на эмоции, излучаемые теми, кто находился рядом с лишившимся чувств диагностом.