Blackfighter - Черный истребитель

И они занимались любовью на полу ангара, и ледяной металл казался обжигающе горячим, и темный потолок взрывался звездами и вспышками фейерверков. И Кэсс умирала от счастья, сердце билось так неровно и часто, что вот-вот должно было остановиться. Потом она не могла вспомнить подробностей, как ни старалась - только это нестерпимое ощущение счастья и свободы. Свободы от себя, от груза прошлого, от ненужных страхов. Только ласковые руки на ее груди, только счастливый смех Эррана, только фейерверк в небе…

Всю оставшуюся неделю они почти не расставались, лишь иногда отдыхая порознь, чтобы опять столкнуться в коридоре и убежать вдвоем подальше от остальных - в ангар или в каморку техников, к медикам или в тактический класс. На времянке оказалось огромное количество никому не нужных и запираемых изнутри помещений, и им никогда не было холодно. Кэсс едва соображала, что происходит вокруг, не сразу понимала, что кто-то к ней обращается или о чем-то ее спрашивает, все ее мысли были только с Эрраном. Они мало разговаривали. Но за эту короткую неделю Эрран сумел показать ей миллион вещей, которых она до сих пор не знала - что хорошо проснуться еще до рассвета и вдвоем в полной тишине смотреть, как поднимается над горами огромный шар солнца, что можно умываться ледяным снегом и, растопив его в ладонях, поить друг друга, что можно чувствовать прикосновение руки, когда она еще не коснулась твоей щеки… Они были сумасшедшими - и это было прекрасно.

А потом их так же без объяснений вернули на основную базу, и там уже было сложнее - слишком много наблюдательных глаз, слишком мало укромных мест. Они не жаловались - даже не имея возможности провести вместе еще одну ночь, они все равно чувствовали себя единым целым. На любом расстоянии, в любой ситуации они были - вместе, одним, и даже не было нужды говорить об этом.

Но настал день, когда эскадрилья Эррана отправилась в очередной рейд. Кэсс не тосковала - ей казалось, что они все равно вместе, что где-то там, на очередной восставшей планете она летит за ним следом, ведомой. И когда ее позвал к себе Полковник, она не заподозрила дурного. Тогда еще их отношения с Полковником у них были поверхностными, вполне уставными. У молодого командира звена и командующего Особым Корпусом Империи было мало точек для пересечения. Пара выволочек за бесшабашное поведение, пара бесед о том, кто из эскадрильи, по ее мнению, готов к повышению - Полковник обожал проводить подобные опросы "мнений на местах".

Полковник не сидел за столом, как при их прошлых встречах - стоял у окна, разглядывая что-то во дворе. Когда Кэсс вошла, по обыкновению - почти бегом, Полковник обернулся и смерил ее взглядом. Это предвещало большую головомойку - мелкие Полковник устраивал, стоя спиной к объекту выволочки, и нашкодившие пилоты загадывали - "обернется, или нет" Если оборачивался - стоило ждать пары-тройки таких слов, что запоминались на долгие годы.

Кэсс еще ничего не понимала. Она перебрала в уме все свои прегрешения за последнее время, не обнаружила ничего, достойного выволочки, мельком подумала, не пойдет ли речь о давно обещанном повышении в должности, и усомнилась - ее командир еще не уходил, хотя все знали, что это не за горами.

– Садись, - кивнул Полковник на легендарный стул перед своим столом. Стул был знаменит тем, что его регулярно стремилось уничтожить, услышав что-нибудь шокирующее, уже далеко не первое поколение пилотов Корпуса. Но стулу все было нипочем - выглядел он как новенький. Даже черный пластик сиденья не поцарапан.

Кэсс сидела, вытянувшись в струну, и с интересом следила за лицом Полковника. Лицо было тонкое, жесткое и породистое. А обладатель его был мрачен и явно оттягивал время начала разговора. Кэсс на миг что-то царапнуло внутри, но нелепая мысль тут же была отправлена в неуправляемое падение, где и сгинула. С Эрраном ничего не могло случиться. Она была в этом уверена. Они любят друг друга - а, значит, с ними всегда все будет в порядке. А Полковник молчал, оглядывая ее так и эдак, наклоняя голову то влево, то вправо, и все будто не решался заговорить.

– Я должен сообщить тебе кое-что. Пожалуйста, приготовься выслушать очень тяжелое сообщение.

Кэсс недоуменно взглянула ему в глаза, но Полковник отвел взгляд.

– Что-то дома? - испуганно спросила она. Полковник отрицательно мотнул головой и глубоко вздохнул.

– Эрран погиб, - наконец прозвучали в воздухе два коротких слова.

Кэсс ничего не поняла. Слова-то она расслышала, но вот смысл их от нее ускользнул начисто. Не было в них никакого смысла, и быть не могло. Эти два слова - "Эрран" и "погиб" - не могли стоять рядом в одной фразе. Яблоки не падают вверх. Дома не стоят на крышах. Эрран погибнуть не мог. Кэсс тупо смотрела на молчащего Полковника и с трудом пыталась понять, что это на него нашло и почему он говорит ей такие глупости. Ей даже захотелось поинтересоваться, не слишком ли высокая у него температура и не стоит ли ему пойти к медикам.

Пауза висела в воздухе долго. Наконец до Полковника дошло, что его просто не понимают.

– Кэсс, тебе трудно понять - но это правда. Эрран погиб на вылете. Сегодня утром.

Что-то со звоном разбилось внутри, и Кэсс поняла, что это не шутка и не ерунда - правда.

– Геройски погиб при подавлении восстания? - механическим голосом процитировала Кэсс.

Полковник кивнул.

– Опять? - вопросила его Кэсс тем же неживым голосом.

– Что - опять? - не понял ее Полковник. И, тут же что-то сообразив, очень грубо выругался. Подойдя к ней, он наклонился и взял ее руки. Кэсс смотрела перед собой, но не видела ничего, кроме цветных пятен перед глазами. Пятна поочередно складывались в лица - лицо ее брата, лицо ее любимого, людей с одним именем на двоих, и обоих уже не было в живых.

Что было в течение суток после этого момента, она не помнила вовсе. Стерлось из памяти подчистую, а скрупулезно занесенный в протокол список неподобающих офицеру деяний память освежить не помог. Что-то там разбитое, кто-то побитый - все это было только строчками на бумаге, а за ними не было ни одного воспоминания. Было мрачное утро в карцере, и рассеченная скула, наскоро залитая липким медицинским клеем, дикая головная боль и ноющие ссадины на костяшках пальцев. Больше - ничего, и даже, произволом Полковника, обошлось без взысканий.

Потом к ней в карцер пришли психолог и эсбэшник и долго ездили по мозгам, поучая, что офицер должен стойко переносить потери, и поясняя, как именно это сделать. Кэсс тупо кивала, разглядывая бежевый пластик стола в переговорной комнате, а в голове от их голосов пульсировала гулкая боль. Оставалась только одна мысль - у нее будет возможность отомстить подлым бунтовщикам за свою потерю, Родина предоставит ей для этого все свои ресурсы. Это была правильная мысль, и поэтому Кэсс не позволяла себе грубо послать подальше противную парочку дятлов.