Татьяна Точилова - Эволюция Юности

– Очевидно, это никого не касалось. Ведь я и мама были последними в роду Шоноров.

Даркент мельком глянул на неё, но больше не затрагивал эту тему. Вместо этого последовал следующий вопрос:

– Но как же Вы вернулись в Друин?

– Императорский Университет прислал мне приглашение на экзамены.

– Значит, Вас всё-таки не выпускали из виду, - с облегчением улыбнулся собеседник. - И как? Впрочем, чего я спрашиваю: конечно, всё прошло удачно. И какое уже учебное заведение Вы выбрали?

– Лётную Академию, - в улыбке Айении сочетались гордость и смущение.

– Да, это был риторический вопрос. Шоноры обеспечивали Империю первоклассными летчиками и военачальниками на протяжении десятков тысяч лет. Стойте! - он неожиданно подскочил на стуле. - Та самая девушка, получившая девяносто девять баллов на полётах, это были Вы?

Ени ощутила, как мучительно краснеет.

– Невероятно! - Даркент потрясенно качал головой. - Я посчитал это за выдумку, глупый слух…

– Честно говоря, я не совсем понимаю, как это у меня получилось. Вроде бы я ничего такого не делала… Это все инструкция, записанная в программе.

– Чтобы стать гениальным летчиком одних знаний не достаточно, требуется целый комплекс свойств и талантов, - полковник окинул её восхищённым взглядом, от которого Ени стало не по себе. - Большего и желать невозможно. Ваша мать гордилась бы Вами.

– Надеюсь… - Ени старалась вложить в эти слова побольше напускного смущения, но триумф так и пробивался наружу. Она и не ожидала, что сможет услышать подобное так скоро. Но просто высоких оценок, тем более на вступительных экзаменах, недостаточно. - Я буду стараться увеличивать славу моего рода.

Даркент одобрительно посмотрел на неё.

– Теперь, пожалуйста, расскажите мне о маме. Какая она была?

Полковник помедлил немного, собираясь с мыслями.

– Летицию невозможно описать парой слов. Прирожденный лётчик, требовательный и внимательный начальник, талантливый дипломат, гениальный тактик… Но, наверное, не это Вы хотели услышать, не так ли? - он улыбнулся своим воспоминаниям. - Самое главное, первое, что приходит в голову - это то, что она была абсолютно сумасшедшая.

Ени оторопело взглянула на него: нет, не такое она ожидала услышать о своей матери.

– Она никогда и ни в чём не следовала проложенными путями. И на работе, и вне её она могла моментально выдвинуть абсолютно безумный план, привести кучу доводов в его поддержку и, пока все остальные не опомнились, осуществить его. Судя по рассказам тех, кто знал её в молодости, тогда её вообще ничто не сдерживало: именно она вернула обычай, к счастью, недолго продержавшийся, еженедельных драк между учащимися Университета. С возрастом Летиция стала спокойней, но всегда чувствовалось, что внутри за удерживающими стенками бурлит настоящий вулкан. До рукоприкладства, слава богам, при мне не доходило, на работе она вела себя очень сдержанно, но, говорят, иногда она вспоминала старые добрые денёчки.

– А что она любила, что ей нравилось?

Даркент покачал головой:

– Несмотря на то, что Ваша мать была очень общительна, круг её друзей был очень узок, и я в него не входил. Хотя мы работали вместе свыше пятнадцати лет, мы никогда не разговаривали на личные темы, но она знала всех членов моей семьи, их дни рождения и так далее. Летиция никого не пускала к себе в душу. Иногда она казалась мне очень одиноким человеком.

Слова Даркента произвели на Айению огромное впечатление. До этого она неоднократно слышала слова 'последняя в роду', но только сейчас попыталась осознать их смысл и… не смогла. Хотя она всегда страдала от недостатка общения, но у неё был отец, а так… абсолютно одной… 'Неудивительно, что папа и мама притянулись друг к другу'.

– Простите, что не могу Вам больше ничем помочь. Прошло столько времени, целых семнадцать лет… Мои отношения с Летицией носили практически исключительно профессиональный характер, возможно, Вам стоит побеседовать с более близкими ей людьми.

– Я никого здесь не знаю. Не могли бы Вы мне подсказать что-нибудь?

– Нет, - полковник ещё раз сокрушенно покачал головой. - И тут я бесполезен. Если Летиция и упоминала о своих друзьях, это уже давно стёрлось у меня из памяти, столько лет… Но так как Вы будете учиться в Лётной Академии, то наверняка найдёте людей, знавших её.

– Спасибо. И вот ещё что… у Вас не сохранилось изображений моей матери? - девушка со слабой надеждой устремила на него глаза и Даркент почувствовал страстное нежелание её огорчать.

– Я только что вернулся с последнего места службы за пределами Системы, вещи ещё не привезли, так что немедленно ответить я Вам не могу. Но какие-то фотографии, конечно, должны были сохраниться. Подождите пару недель. Кроме того, я свяжусь со своею дочерью: она хранит архивы нашей семьи. Как только что-нибудь станет известно, я Вам немедленно сообщу.

– Хорошо, большое спасибо. Сейчас я живу на Жемчужно-Несгибаемой улице, дом семь, квартира девять.

– Я непременно дам Вам знать, - он поднялся. - Простите, мне пора идти. Это действительно большое событие для меня. У меня такое чувство, словно я ещё раз увидел её.

– Я совсем не похожа на свою маму, - сухо сказала Ени, давая понять, что этот комплимент здесь неуместен.

– Кто Вам такое сказал? Очень похожи. У Вас одинаковая мимика, а этот взгляд я из тысячи узнаю: десятки раз он стирал меня в пыль. Извините, что приходится так вот Вас покидать: я уже опаздываю. Ещё раз извините и до свиданья.

После его ухода Айения ещё некоторое время продолжала сидеть за столиком, помешивая чай. Всё произошло слишком неожиданно и сейчас ей требовалось время, чтобы всё обдумать. Даже не осознавая этого, она всегда и особенно в последнее время создавала у себя в уме особый образ матери, на который в значительной степени повлияли и разнообразные стандартные представления и типажи: каждый имел свое определение и занимал надлежащее место. Летиции надлежало быть воплощением всех совершенств, Владу отводилась роль с уклоном в злодея. Но воспоминания Даркента существенно пошатнули эту строгую схему. Теперь образ матери приобрел дополнительные черты, делающие его более выпуклым и живым, но уже не таким идеальным. И возглас отца 'Ты такая же упёртая как Летиция!' представал немного в другом свете. Поразмышляв, Айения пришла к выводу, что всё к лучшему: сейчас она гораздо ближе к матери, чем была раньше. Кроме того, полковник в действительности не назвал ни одного из её качеств недостатком. Более того, казалось, он восхищался 'сумасшествием' Летиции. И ещё Ени сама старалась скрывать от себя, что почувствовала некоторое облегчение: это было словно разрешение не мучиться собственным несовершенством.