Владимир Булат - Лишь бы не было войны

Не буду описывать мои путешествия по морозному городу, скажу лишь, что я два раза заходил в кафе с их скурпулезно-копеечными ценами, был в нескольких книжных магазинах, в одном из которых меня привлекла потрепанная книжка (последний экземпляр), которая называлась "Американские баптисты: царство антиразума". Насколько я смог понять из неадаптированного для меня текста, в середине XX века христианство весьма видоизменилось. Православие, жестоко преследуемое в первые десятилетия советской власти, растеряло почти всю свою паству и в последние десять лет превратилось в духовную нишу части советских интеллектуалов. Католицизм потерял свой ватиканский центр, секвестрированный фашистским правительством графа Чиано в 61 году, и новый папа Павел VI обосновался в Бразилии. Лютеранство в странах Северной Европы, прежде всего в Германии, постепенно слилось с возрождающимися древнегерманскими культами (кирхи, как и предсказывал Гауптман, были пересозданы в арийские священные комплексы по образцу Вевельсбурга). Американские же протестанты проделали ряд сложных метаморфоз, частью перешли в расистскую церковь "Арийские нации", признающую Иисуса Христа двухметровым белокурым конунгом, предательски распятом жидами, частью сблизились с евреями и ввели обрезание и большинство ветхозаветных пищевых запретов.

Вернулся я около пяти вечера, когда все вокруг уже посинело от сумерек, а мороз усилился до невыносимости. Мой двойник был дома:

- Все прошло как по маслу. Я перед началом положил украдкой твою купюру на стол Президиума, они ее вскоре обнаружили и все заседание рассматривали с очень удивленным видом - и, разумеется, не вникали в суть происходящего.

- И чем все закончилось?

- Нам обоим вынесли по выговору: мне - за разжигание национальной ненависти, ему - за варварское обращение с книгами, с запретом пользоваться университетской библиотекой в течение трех месяцев, а его сестра предстанет перед подобным судилищем за свои античеловеческие сионистские убеждения. А ты где пропадал?

- Осматривался. Заметил, кстати, что у вас машин в два раза меньше, а загрязненность воздуха пропорционально ниже... Вероятно, я останусь здесь надолго, а может и навсегда.

- Космология пространства у нас развита не ахти, но кое-что я узнаю по поводу твоего "чуда". Оно, несомненно, имеет вполне научное объяснение.

- Плохо то, что я никого не предупредил, там, у себя... Поставь себя на мое место...

- Да, это скверно... Так что вот, Виола, если я когда-нибудь бесследно исчезну, сделай и это невероятное, но очевидное предположение.

- Да я уж надеюсь, что не придется, - отшутилась она.

- Мы с тобой идентичны, - продолжал Вальдемар, нарезая аппетитную розовую ветчину к ужину. - Это, с одной стороны, хорошо, а с другой - плохо. Ситуация, с одной стороны, банальна (как в фильме об Электронике)...

Я понимающе кивнул.

- Мне бы не хотелось впутывать в это дело официальные органы, но рано или поздно...

- Но ведь не съедят же они его, в самом деле, - сказала на это Виола.

- Верно, - согласился ее муж. - Но ситуация пока терпит. Тебя ждет поездка в Германию, что будет, я думаю, для тебя довольно небезынтересно. Ты был там, у себя, за рубежом?

- Понятие "за рубежом" у нас неопределенное, - ответил я. - Бывшие республики СССР называются "ближнее зарубежье", и попасть туда просто. А прочая заграница - "дальнее зарубежье". Я был двухлетним малышом с родителями в Польше.

- Польша у вас в границах 39-го года?

- Нет, в 45 году к ней присоединили Силезию, Померанию, - я заколебался, припоминая нюансы политической географии тридцатых годов, Данциг, половину Восточной Пруссии и Белосток.

- А что же у нас было в 45 году? - задумался он. - Гражданская война в Бразилии (иитегралисты против панамериканистов)... наши войска заняли Бомбей... визит Молотова в Берлин на открытие первой сессии Европейского Совета в качестве наблюдателя... ну и окончание Тихоокеанской войны атомными бомбардировками Хиросимы и Лос-Анджелеса (японская атомная бомба "Камикадзе" угодила прямо в район Голливуда, так что американцы на пять лет лишились почти всей киноиндустрии).

- Да, бедные янки - это, наверно, было самое большое для них испытание. А освоение Космоса?

- Немцы запустили первые свои спутники с Пенемюнде в пятьдесят третьем году (тогда нам было не до того - мы с Берией боролись). У нас это состоялось через четыре года, а Гагарин полетел в шестьдесят первом.

- Еще одно совпадение! У нас - те же даты.

Мы еще долго перебирали исторические вехи и находили то поразительные совпадения, то неожиданные отличия, пока Виола не напомнила нам о фильме "Комедия ошибок", который вот-вот должен был начаться по первой программе.

АВЕНТЮРА ВТОРАЯ,

в которой я совершаю путешествие из Ленинграда в Берлин, по-своему хрестоматийное.

Не может быть и речи с том, чтобы я усомнился в непобедимости нашего дела, напротив, трудности, возникающие непрерывно и возрастающие с каждым днем, надо преодолевать, если к этому есть настоящая воля.

И.Геббельс

Международный поезд "Ленинград - Берлин" отходил около полудня двадцать третьего февраля. Меня провожала Виола. Она была в своей очаровательной шубке из белого меха и в темном платке, делающем ее очень похожей на древнюю гречанку. Я пытался по дороге занять ее рассказами о своем мире, но разговор как-то не клеился.

- Хорошо еще, что вы надо мною не подшутили, - неожиданно произнесла она почти обиженным тоном.

- Каким образом? - не понял я.

- Могли поменяться.

- Нет... Я был настолько потрясен, что чувство юмора у меня ампутировалось. Да и, потом, мы все же различаемся стрижкой, и он поранил руку о банку с консервами...

- Ты там тоже женат на мне?

- Нет. К сожалению, нет...

- Я до сих пор не могу поверить в реальность произошедшего.

- Да я тоже поначалу не поверил. Но, как говорит твой муж, очевидное может быть и невероятным. Я уж как-то смирился. Из себя не выпрыгнешь, хотя один раз мне это уже удалось.

- А я тебе даже завидую. Если бы у меня была возможность заглянуть в иной мир, под иное небо, я бы никогда не отказалась.

- Чему завидовать? Страна, в которой жил я - это убогое, саморазрушающееся и отвратительное место. Это я должен вам завидовать. Вы живете в куда более лучшем мире, а я здесь призрак, пришелец из небытия.

Метропоезд подъехал к станции "Балтийская". Мы оказались в вокзальном муравейнике, когда поезд уже был подан. Пока я проходил долгую, нудную и малоизвестную мне процедуру с проверкой множества документов, справок, отпечатков пальцев и скромного багажа, уместившегося в одном единственном чемодане зеленей кожи, Виола терпеливо ожидала меня в сторонке. Когда я освободился, она взяла меня за руки и сказала: