Комарницкий Сергеевич - Всего один шаг

Ага, уже! Главный компьютер имеет тройное резервированное питание, но два из источников уже отключены, и осталось совсем пустяки…

Я поворачиваю на стене небольшой, древний рубильник, оставшийся от невесть каких времён. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь — многие вещи, изготавливаемые Истинно Разумными, точно копируют древние образцы.

Экран компьютера гаснет, и остаётся только россыпь индикаторов на пульте. Всё, с двоевластием покончено. Теперь мои приказы контролю и обсуждению не подлежат.

— Что там у тебя происходит?! – врывается в уши голос Диса, Дежурного инженера станции.

— Мой господин, тут такое…такое! — я изображаю голосом крайнюю растерянность. — Главный сервер сдох, всё летит в бездну!

— Жди на месте, придурок!!! – рявкает Дис.

Я жду тебя, Дис.

Вой сирены — проснулась аварийная автоматика. Но тупым автоматам вспомогательной защиты не под силу разобраться в моём замысле, и тем более противодействовать ему.

— Авария охладителей! Пожар! А-А-А! — визжит динамик.

Оглушительный, торжествующий рёв — это раскалённый натрий ворвался в нижний туннель, сжигая всё на своём пути. Лопаются трубы водяных охладителей, и поток воды хлещет навстречу потоку натрия, удесятеряя его ярость — горящий натрий не любит, когда его пытаются остановить водой… Всё, динамик заглох — вероятно, связи с тоннелем больше никогда не будет.

Свет разом гаснет, оставляя светиться только люминесцентные панели — это отключился кварк-реактор. Да, мне не под силу его взорвать, к моему глубокому сожалению. Но вот пожар я устроить сумел неслабый. А вы говорите, недостаточный уровень притязаний…

Дверь в пультовую распахивается, и самый главный начальник, Дис, влетает разъярённый, как древний зверь… забыл название…

— Ты, дефектный!!!

Я молча бью его по голове монтировкой, не вступая в ненужные пререкания. Зачем мне нужны начальники? Абсолютно они мне ни к чему.

Где-то возникает и быстро нарастает гул — в здании энергостанции разгорается чудовищный пожар, пары натрия и водород выжигают всё, что способно гореть, а всё остальное плавится. Топот и крики. Ну, пожалуй, пора…

Я высыпаю на ладонь красные капсулки, глотаю разом и запиваю из личной бутыли водой. Какая гадость… Теперь через сколько-то вздохов наступит блаженный покой, и я провалюсь в сон. Последний сон…

Время идёт, и в животе возникает тягостное чувство, сменяемое острой резью. Да что же это такое?!

Невеликое расстояние до туалета я преодолеваю бегом, полусогнувшись от острой рези. Проклятый лепила! Обмануть хотел, сволочь! Это слабительное! И в такой дозе!

До вожделённого объекта я всё-таки добираюсь, но слишком поздно — штаны комбинезона полны, мерзкая жижа просачивается в башмаки… И в довершение меня выворачивает наизнанку. В глазах плавают цветные пятна. Проклятый лепила…

Я сижу в кабинке, согнувшись от рези в животе, обгаженный и обрыганный, и мне так плохо, что впервые с далёкого, далёкого детства мне не удаётся сдержать слёз. Это плохо… Какой смысл плакать? Я ухожу из этой жизни достойно, прихватив с собой немалое количество врагов… Врагов, да. Потому что я один, в окружении трёхсот миллиардов врагов…

Пламя буквально прогрызает тонкую пластиковую дверь, врываясь в моё убежище. Больно, как больно…

…

Вспышка света!

Я открываю глаза. Ирочка смотрит на меня, не отрываясь, своими огромными глазищами.

— Ты давно… — гляди-ка, я и не подозревал, что ангельский голос тоже может не слушаться своего хозяина.

— Давно, Рома, давно.

Я порывисто обнимаю её, глажу. Она не возражает, даже чуть отводит назад крылья, чтобы мне было удобнее её ласкать.

— Я всегда буду с тобой во время твоих экспериментов, муж мой. Я тебя удержу. Пусть я и не Всевидящая.

— Но ты видела?..

Ирочка отвечает не сразу.

— Видела и поняла. Этот мир должен умереть, Рома. Всяким мучениям есть предел. Они сами призовут свою смерть.

…

— Да-а-а… — Биан теребит мочки ушей так, что мне страшно. Когда-нибудь он их себе оторвёт. — Даже нечего сказать тебе, Рома. Сказать «потрясающе»? Ерунда, это уже не просто потрясающе, эт-то…

Я молчу. Какая-то мысль зарождается в глубине, но я пока не способен её сформулировать…

— Все твои мысли сейчас станут достоянием общественности. — Биан гасит экран, и тот стягивается в точку, вспыхивает в воздухе искрой и исчезает. — Идём, тебя ждут.

— Кто? — и я уже понимаю, что вопрос глупый.

— Очень глупый, Рома. — улавливает Биан. — Ты полагаешь, что Всевидящие проигнорируют новооткрытый приём? Идём же!

Он идёт к шахте лифта, и я за ним. Шаг, и падение вверх заканчивается в том самом актовом зале… И даже антураж-обстановка та же — оранжевый свет, ковёр, текучее золото колонн…

"Это для гостей" — улавливаю я мысленный ответ на ещё несформулированную мысль. — "Мы всегда стараемся создать гостям максимально привычную и удобную обстановку"

Биан отступает в сторону, и я предстаю пред очи собрания. Мой ангельский лик стремительно приобретает максимально упрощённое выражение, характерное для земных балбесов. Вот это да-а-а!..

На ковре стоят пять ангелов, семь сэнсэев и одно существо, в котором без всякого сомнения можно распознать женщину, ростом превосходящую самых рослых земных баскетболисток. Длиннейшие ноги, устройством чем-то напоминающие ноги земных скакунов или антилоп, только стройнее, гладкая розовато-перламутровая кожа без признаков растительности, длиннейшая гибкая шея, за которую любая фотомодель отдала бы полжизни, изящная головка с большими глазами газели и лицом, которое при всей необычности я бы назвал красивым… А вот руки пятипалые, точь-в-точь у людей и ангелов. Первая Всевидящая свиров, снова улавливаю я. Никогда ещё не видел живых свиров…

— Здравствуй, Рома — говорит моя знакомая, Фииа. — Прежде всего на правах твоей знакомой хочу представить тебе тех, с кем ты ещё не знаком.

Летящая меж звёзд называет Всевидящих по очереди, те кивают мне, а я отчаянно борюсь с желанием бормотать в ответ: "Очень приятно. Биоморф Рома. Рома биоморф…"

— Мы собрались здесь, чтобы овладеть новым приёмом всевидения, открытым тобой.

Я растерянно хлопаю глазами, как кукла Барби. Благо мама Маша не поскупилась на длину моих ресниц.

— Но я… я не могу вот так, бодрствуя! Это я могу делать только во сне, и я сам не знаю как…

— Ничего, мы сможем. Ты просто думай.

— Но я…

— Не говори ничего, не надо. — подаёт голос Цанг, мой знакомый, чем-то напоминая в этот момент Саида из "Белого солнца пустыни" — Показывай.

— Но я не могу вот так, бодрствуя! Это я могу делать только во сне, и я сам не знаю как…

Девушка-свир в два шага преодолевает расстояние до меня. В отличие от остальных она одета, причём вполне даже по-земному — очень короткая мини-юбка с разрезами на бёдрах и какой-то немыслимый топик, обтягивающий уже совершенно человечьи груди с острыми сосками. Моя голова оказывается заметно ниже обреза юбки, и мне почему-то неловко смотреть вверх. Я смотрю вниз, на её изящные посеребрённые копытца…