Сергей Беляев - Властелин молний

– Положите на место.

Симон взял портфель жилистой могучей рукой, произнес:

– Ага.

И захлопнул окошко.

Ни разу я не слыхала, чтобы Симон сказал связную фразу. У него манера говорить только: «ага, эге, ого, угу», причем он придает одному и тому же слову самые разнообразные оттенки.

Грохотов продолжал пытливо смотреть на меня.

– Если не очень спешите, оставайтесь позавтракать с нами, – предложил он. – Кстати, познакомитесь ближе с Симоном.

– Мне было бы приятно помочь вам и в приготовлении завтрака, – сказала я, вставая.

– Ну, это не так сложно, как полагаете, – мягко отозвался Грохотов, взглянув на ручные часы. – Двенадцать двадцать четыре по местному времени. В Москве мои друзья еще только просыпаются… Симон!

– Окошко снова распахнулось. Послышалось:

– Эге?

– Парадный завтрак в честь Тани. Срок изготовления – шесть минут.

– Угу! – чуть усмехнулся Симон и захлопнул окошко. Через секунду он пробежал мимо к другому домику, прыгнул в дверцу сразу через все ступеньки, крикнул:

– Ого!

– Приглашает заняться делом, – кивнул на Симона Грохотов. – У нас рассчитан каждый жест… Раз-два!

Мне не пришлось ничего делать, оставалось только смотреть и удивляться. Откидной столик и два сиденья ловко вмонтированы в стенку домика. Грохотов откинул их и подставил табуретку. Сервировка на три персоны производились молниеносно, будто передо мною работали цирковые жонглеры. В гнезде столика торчали два штепселя. Вот моментально включены электроплитки. Консервные банки Грохотов откупорил особым ножом с острозубым колесиком на толстой ручке. Колесико завизжало, словно миниатюрная циркулярная пила, и это напомнило мне районную лесопилку у нас в горном лесничестве.

– Суп с мясом, – сделал любезный жест Грохотов, поставив банки на плитки. – А на второе… Симон! Угощаешь?

– Aгa!

Симон вынес сковородку. Грохотов потер руки:

– Ухитрился вчера подстрелить дикого гуся. Вчера же половину и съели… Симон у нас мировой охотник… А хлеба хватит?

– Ого… – развел руками Симон, показывая, что хлеба много.

Завтрак был чудный. Никогда я не предполагала, что в консервных банках может находиться столько разнообразных вкусных вещей. Главное же, все подогревалось и кипятилось моментально. В поселке электричества не было. Откуда же оно у Грохотова?

Мое торжество наступило после завтрака. Даже Симон широко раскрыл глаза, увидев, как быстро я управилась с посудой. Я все перемыла, вычистила ножи, вилки, ложки, перетерла тарелки. Захотела пошутить и как-то невольно многозначительно сказала Грохотову:

– Ага!

Грохотов засмеялся, а Симон утвердительно кивнул головой.

В тот день Грохотов вызвался проводить меня. Он спросил, когда отошли от грузовиков:

– Вы, наверное, собираетесь учиться дальше?

– Да, – ответила я, соображая, какое направление может принять наш разговор. Я совсем не собиралась подробней рассказывать этому профессору мою несложную биографию дочери лесничего, которая мечтает стать знаменитой актрисой.

– В какой же вуз хотите поступить?

Я мельком взглянула на Грохотова. У него такой вид будто спрашивает меня только потому, что не находит другой темы разговора. Мы шли по опушке рощи. Грохотов поднял тонкий прутик и изредка сбивал им головки полевых цветов.

– Ни в какой.

Прутик застыл в воздухе. Грохотов остановился на полушаге:

– Как так?

– Очень просто, – потупила я голову. – Мне не так много лет, как кажется. Сама еще не знаю, какая специальность по душе.

– Понимаю, – серьезно сказал Грохотов. – Выбор специальности – нелегкое дело. Кто ваши родители?

– Не все ли вам равно? – спросила я, стараясь придать этому небрежному ответу возможно больше мягкости.

– Простите, я не из простого любопытства…

Мы пошли совсем рядом. Грохотов стал почему-то расспрашивать меня, как я отношусь к футболу. Это мне показалось скучным.

Мелкую речонку у рощи мы перешли вброд. Это прервало рассуждения Грохотова о спорте. Вероятно, он ждал, что я попрошу его продолжать. Но я считала, что на первый раз достаточно сказанного.

– Спасибо, что проводили, – просто и наивно вымолвила я.

Грохотов понял и попрощался.

Поднимаясь от речки к поселку, я на полдороге обернулась. Увидела, что Грохотов успел перейти на тот берег и теперь стоял, очевидно, в ожидании, что я с ним попрощаюсь.

Сдернув с головы пестрый шелковый платок, я помахала им.

Грохотов увидал и в ответ поднял руку. До меня донеслось:

– Ау!

Я могла бы побродить по поселковым дворам и узнать у словоохотливых хозяек что-нибудь о Грохотове, но не хотела делать этого.

По-видимому, моя работа по переписке близилась к концу.

Чувствуя себя нездоровой, я утром не пошла за рощу. А вечером, как и в тот памятный раз, сидела у омшаника.

И опять голубоватый огнистый шар покатился от реки.

Я увидела его совершенно отчетливо. Он катился по траве. Вернее – вкатывался на пригорок. Двигался по совершенно прямой линии к моему саду.

Помня о первом знакомстве с этими загадочными шарами, я не шелохнулась. Но шар не докатился до самой изгороди, а исчез на пустыре.

Вечер стоял безветренный, тихий и теплый. Только здесь, в степи, бывают такие вечера. Но в те минуты я уже не наслаждалась отдыхом. Напряженно вглядывалась я в силуэт рощи. Второй шар в точности повторил путь первого…

Тонкий серп новой луны показал из-за яблонь серебряные рожки и пропал. Всю ночь я просидела у омшаника. Когда легкий утренний туман поднялся над речкой, я осторожно прошла в хату. Глянула в оконце:

– Да, в том месте…

Болела голова, но я выпила крепкого чаю, и сразу стало легче.

Придя к Грохотову, я нашла его озабоченным.

– Таня, – сказал он тихо, – мне кажется, что я могу рассчитывать на вашу помощь…

Помнится, в ответ я слегка пожала плечами и сдвинула брови. Интересно знать, что я могу сделать для профессора? Мне, пожалуй, и хотелось бы помочь ему. Но история с кольцом была достаточным предупреждением, чтобы научить меня относиться осторожно и серьезно к случайным просьбам.

– В чем дело? – почти сухо пробормотала я.

Он ответил не сразу. Потом заговорил робко:

– Не смею сказать, Таня, что мы подружились. Это с моей стороны было бы слишком самонадеянно и неуместно. Прошу лишь верить моей искренности. Как руководитель научных работ, имею некоторый опыт в выборе помощников. За эти недели я успел приглядеться к вам. И мне думается, из вас выработался бы прекрасный научный работник…

– Но я хочу стать артисткой, – громко перебила я Грохотова.

– Разве наука помешает вам? – спросил он.

И я почему-то вспомнила слова отца об искусстве.