Сергей Трофимов - Марк

Порой к нам приходил Сото. Мы разводили маленький костер. Гули опускала голову на мое плечо, старик подбрасывал в огонь сухие ветви. Мы смотрели на пламя и молчали. Молчание у костра – это песня. Молчание у костра – это миг и вечность. Нежные волосы Гули у моего лица, ее ладонь в моей руке, задумчивый взгляд Сото и наше молчание. А иногда он рассказывал нам свои сказки.

– В эту ночь нельзя не говорить о любви. Я никогда еще не видел такой огромной и полной луны. Ее призрачный свет будит в моем сердце давно забытую историю. Взгляните на башню – этот суровый памятник прошлого. Она, как неустанный часовой! Чернота пустых бойниц, печальный отблеск огня на несокрушимых стенах. Это история о любви – любви несчастной и, быть может, нелепой. Но поверьте, наша башня влюблена в луну.

Я обернулся и посмотрел на мрачные контуры древнего сооружения.

– В спокойные тихие ночи луна протягивает свои лучи к бессменному стражу, и ее страстные поцелуи оставляют на каменных стенах игривые пятна света. Она зовет любимого за собой – туда, где мир теряет свою устойчивость, где возможны любые чудеса, где любовь луны и сторожевой башни обычное дело. Но страж не может уйти. Он остается здесь, охраняя селение и людей от кровавых набегов. Как объяснить ему, что минули года, когда мощь и верность башни была суровой необходимостью? Как объяснить ему тщетность его предназначения?

Старик покачал головой.

– А кто из нас может признать никчемность своей жизни? Не будем осуждать нашего стража. Его любовь заслуживает уважения. В дождливые грозовые ночи, когда небо покрыто тучами, и свет луны скрыт непроницаемой пеленой, сердце башни рвется от тоски и одиночества. Отчаяние пронизывающим ветром волочит по каменным плитам пожелтевшую листву напрасных желаний. Косые струи дождя не в силах погасить огонь разлуки. И криком ночных птиц летит к небесам его страстный призыв: «О, милая луна! Приди ко мне! Иначе моя жизнь становится пустым прозябанием!»

– Мне жаль сторожевую башню, – прошептала Гули.

– Не надо жалеть! Любовь – это таинство. Любовь – это зов неизвестного. Кто знает, быть может, однажды утром ты не увидишь башню на этом месте. Когда-нибудь сила любви поможет ей освободиться от уз долга, и ее существование обретет новый смысл.

– Я больше никогда не смогу смотреть на эту башню, как прежде. Что ты сделал, дедушка Сото?

– Не я это сделал, а ты! Ты полюбила ее. И это чувство родства отныне всю жизнь будет наполнять тебя воспоминаниями о юности. Луна-то какая! Пойду подменю на часок этого стража. Пусть сбегает к своей подружке. Только, чур, не подсматривать! Вы еще маленькие!

Из дома пришли тревожные вести. В городе снова шли бои. Отец получил осколочное ранение, но в больницу не поехал – там его могли принять за боевика. К тому же, в пригороде бушевала холера. Мать просила приехать. Забота об отце занимала все ее время, и кому-то надо было добывать пропитание. Я рассказал о предстоящем отъезде Гули, и мы решили, что лето она проведет у моей бабушки, а если обстановка у границы улучшится, я вернусь за ней и увезу в город. Из Ханы по нашей дороге каждый день проезжали колонны беженцев. Я мог добраться до города вместе с ними.

Вечером снова пошел дождь. Бабушка со вздохами собирала мои вещи. Пришла Гули, потом Фаром, а за ним потянулись остальные жители селения. Говорили о боях и трудностях военного времени, вспоминали мирную жизнь и кляли людей, на челе которых пятнами позора чернело горе многих искалеченных судеб.

Ночью мне снова приснилась сторожевая башня. Гули в белом подвенечном платье махала мне рукой, а я уходил по дороге и вдруг, в который раз обернувшись, увидел, как от бойниц к земле заскользили змейки трещин. Твердыня башни дрогнула. А Гули махала мне рукой и печально улыбалась. Я закричал ей: «Уходи!». Я кричал, махал руками, но она не слышала меня. Поднеся ладонь к губам, она послала мне последний поцелуй. Я бросился к ней. Но трещины бежали быстрее, и над головой Гули уже откалывался огромный кусок стены…

Я простился со всеми, но провожать меня пошел один Сото. Ах, как мне хотелось остаться здесь – с людьми, которых я полюбил и которые убедили меня в возможности счастливой жизни. Шел мелкий дождь. На повороте дороги виднелся столб автобусной остановки. Мы сели на покосившуюся скамью. Грусть сжимала мое сердце.

– Эта разлука, как клетка, в которой томится душа. Отчего, Сото, мы ушли от лучшего? Почему судьба все время крадет у нас друзей и любимых? Знаю, что эти вопросы были всегда и что они всегда оставались без ответа. Но теперь, когда идет дождь, я искренне рад ему – в нем столько печали.

– Я понимаю тебя, сынок. Когда я печален, шум дождя наполнен тоской и грустью. Когда мне весело, его струи несут мне хорошие вести. Снова печален, и тучи чернее судьбы. Весел, и вновь отмечаю в разрывах я яркое солнце. Но есть и другая сторона! Каким бы ты ни был, дождь все равно идет, и тучи иногда скрывают небо. То, как ты видишь мир, лишь зеркало, в котором только ты. Разбей его! Оно кривое!

– Скажи, Сото, а ты доволен прожитой жизнью?

– Как тебе сказать… Было много возможностей изменить ее. Некоторыми я воспользовался, другие – упустил. Но, вспоминая упущенное, я до сих пор испытываю чувство сожаления. А это говорит о том, что мой путь не пройден до конца. Жизнь похожа на могучую реку. Прекрасны ее берега – судьба подарила мне много друзей. Я восхищаюсь ее водоворотами событий, перекатами сомнений, всплесками озарений и побед. Я благодарен всему, чему оказался свидетелем – всему, что позволило мне пережить невероятную глубину этой удивительной реки.

Он вздохнул и посмотрел на низкие тучи.

– Иногда я задаю себе вопрос, каким же будет море, куда меня принесут ее воды? Смогу ли я ощутить в том море свое присутствие? Неужели это будет только миг? Представь себе, миллионы лет бесчисленные сонмы существ наполняли его своими чувствами, желаниями и сознанием. Какое знание хранит оно! Какая всепоглощающая мощь сокрыта в нем! Одно то, что эта непостижимая вещь существует на конце нити моей жизни, наполняет меня ликующей волной блаженства и счастья. Как хочется мне увидеть его, познать и раствориться в нем. Я уже слышу грохот его волн, бьющих о скалы моей нерешительности. Торопит время, торопят годы, торопит твой взгляд, твое непонимание.

– Прости, Сото, но я действительно не понимаю, о чем ты говоришь. Чего ты ищешь? Смерти? Или бессмертия? Ну что же ты молчишь?

– Мне не интересуют ни смерть, ни бессмертие. Я хочу быть между ними.

– Но это невозможно!

– Ты вновь построил для себя предел, и что же изменилось? Опять перед тобой сидит старик, которого покинул разум, а впереди ждет мир, где все расписано по пунктам…