Александр Сивинских - Зверь с той стороны

Шлёп! Голова ближайшего человека-мешка откинулась, повисла, в ней образовалась тёмная дырка. Бумм! Бумм! Бумм! По мне палили. Я понял это, уже падая и откатываясь под защиту осиротевшего пузыря.

А потом разрушенная "лейденская банка" выплеснула заряд.

Вот и верь после этого утверждениям, что обиталище человеческих эмоций — головной мозг!

Ну, мне-то было не привыкать, да и успел я хоть как-то настроиться. Зато для Ильдара эмоциональный удар оказался сюрпризом абсолютно нежданным, а потому роковым. Он выскочил из своего укрытия, отбросил пистолет, выхватил большой складной нож и помчался прямо на меня, размахивая широким лезвием, выпучив глаза и разинув в крике рот. "Ур-ра-банзай-сарынь-на-кичкуу!!!" Если бы не Анжелика, которая его любила, и которую когда-то… ну, почти любил я, Ильдар бы уже был покойником. Мой боевой азарт был почти столь же силён, как его. Я выстрелил ему в ногу. Он упал, но продолжал ползти вперед, выкрикивая: "Зарежу, собаку!"

Дурак! Подскочив к нему, я первым делом наступил на вооруженную руку, а вторым — огрел по шее пистолетом. Рукояткой, плашмя.

Грохот, зудение рикошета, ушедшего к лестнице: «беретта» не стояла на предохранителе и, разумеется, выстрелила. Ильдар продолжает трепыхаться, — э, Шайтан такой! — и кроет меня во всю Казанскую по-татарски. Я включаю предохранитель и бью ещё раз. По голове. И… я едва смог остановиться. Ильдар молчит, расслабился. Но дышит, вроде.

Я прислонил противника к стеночке, чтобы не захлебнулся случайно, поднял нож. Ого! Боевой складень «Оса». Карманов у меня не было, но расставаться с редкостным клинком я не собирался. Взяв нож в левую руку, я отправился дальше. Наступил босой ногой на что-то твёрдое, поднял. «ТТ». Пистолет Ильдара. Мокрый. Я бросил его обратно.

Двигаясь вдоль вереницы "лейденских банок", я поражался обилию знакомых лиц. Вот, кажется, один из работяг, напавших на нас с Милочкой в парке. Когда это было… Ах, Милочка, любовь моя! Останусь жив, беспременно попрошу у Фердинанда твоей руки, обещаю… Ага, и этот, похоже, из них. А вот страшненькая крыска Ефимовна, оформлявшая меня на работу к «Предстоящим» и горой вставшая против моего членства в «Фагоците». За что её-то наказали? За непобедимую мизантропию? Как бы то ни было, спасибо, мадам. Если б не вы, то на месте Виталика Зомби, попавшего на небеса не только фигурально выражаясь, но и телесно, в общем, тоже, вполне мог оказаться некий молодец по прозванию Капрал. А этот жидкий малец, где я его-то видел? Погодите-ка, дайте сосредоточиться… ну, конечно! Передача на ТВ, Гойда обещает какому-то подростку из присутствующих, что тот станет ни много, ни мало — Прометеем, господином Земли Люцифером. Что ж, не обманул отрока Сергей Сигизмундович, нет. Я вот только подвел.

Продолжая напряжённый внутренний диалог, я выбрался из подвала. Наружная дверь, к счастью, не была заперта. Помещение, находящееся за ней, обрадовало меня, поскольку тоже было знакомо. Мониторы над полукруглой стойкой, пластмассовые араукарии в кадках. Проходная "Калибра.45". Не хватало только Демона в дежурном кресле да заразы Ардена, его нелюбимого четвероногого напарника, готового вцепиться первому попавшемуся в мужское достоинство.

Впрочем, тут я ошибался.

— Брось пушку и ножик, — сказал Демон, упрев мне в затылок ружейный ствол. — Выполнять, живо!

Я выполнил. Не живо, но выполнил. Далось это мне дорогой ценой — ценой прокушенной губы. Эффект разбитой лейденской банки всё ещё работал — ого, как он работал! Меня всего трясло от жажды совершить какой-нибудь поражающий воображение молниеносный курбет в духе Брюса Ли, отбить ружьё, вышибить из Демона дух… но я был пок о рен. Я понимал, что Демона так же трясет от нетерпения. От желания всадить из своего пятисотого «Моссберга» двенадцатого калибра заряд картечи или свинцовую пулю «federal», прямехонько мне в башку. И что сдерживается он из последних сил.

— Теперь повернись, — сказал Демон. — Без резких движений. Так. Три шага назад. Медленно, чувак. Ещё шаг. А теперь плавно упади на брюхо, положи руки на затылок и замри, как манекен. Как манекен, это значит без движенья, без звука, без шумного вздоха, понял? Глазами хлопать разрешаю. Я сейчас буду кое-куда звонить, выяснять, надо ли тебя кончать сразу. Так вот, не вздумай проявлять героизм. За него тебя не наградят даже посмертно.

Демон, не отводя от меня ружейного дула и чутко следя, чтобы я не нарушал строгих требований, касающихся поведения манекена, набрал на огромном телефонном комбайне номер. Сказал в трубку:

— Кобру дайте… Кобра? Да, я… Прикинь, Капрал вылез… Да, видимо, всех замочил. Ножик у него Шайтана, а пушка Гойдина… Порвал, ага… Кровяка на запястьях, как же… шкура, понятно, лопнула… Предупреждала она!… Да ты хоть знаешь, на какое разрывное усилие цепь рассчитана? Там бульдозер забуксовал бы! Ладно, ладно. Так что мне с ним делать? Точно? Ну, давайте, подожду. А знаешь, как шлёпнуть охота?… Так же почти, как тебе вставить… ха-ха-ха!… Ладно, сказал же, дождусь. Отбой.

Он встал, скрипнув стулом. Поймал мой взгляд, вскинул ружьё к плечу, словно целясь, сказал: "Бах!". Осклабился, показав щербину. Спросил:

— Куришь, боец?

Я не ответил. Демон свободной рукой достал сигареты, зажигалку, со вкусом закурил.

— Ты там всех положил, да? — Он ткнул сигаретой в сторону подвала.

— А ты не видел? — отозвался я. — У тебя ж мониторы.

— В подвале камер нету. Гойда ставить не велел. Дурак ты, если его убил. У него голова, как у Эйнштейна. Жалко, на науке зациклился, дедок. "Психология масс, — передразнил он нарочито писклявым голосом. — Поле эмоций. Визуализация, материализация…" Херня. Дьяволу по борозде, массы — не массы, психология — хренология. Кровь, покорность и ужас, а больше ему от людей ничего не нужно. Абзац, понял! Сейчас сюда «Игвы» приедут, и мы дело с тобой до конца доведём. Только теперь уже по-другому. Обряды, заклинания — всё путем. Двенадцать девственниц распнём. — Он глубоко, нервно затянулся. Потом вскинулся и неожиданно заявил: — А по большому счёту разобраться, так и это тоже херня — те же "лейденские банки". Антураж. Побрякушки дикарские. Не ему они нужны, а нам, чтобы думать, будто он без нас не обошёлся бы. Обошёлся бы. Легко. Он и так придёт, понял! — потому что срок наступил. Опасаюсь я только, что в первую очередь он нами же пожертвует. По нашим трупам кверху ломанётся… Я бы так и сделал на его месте. Популярность у народишка приобрести. Чем ещё, кроме наказания злодеев, так ведь?… Да и пускай. Мать ети! Пускай, я готов. За Россию погибнуть не жалко. Себя не жалко, понял!… а уж других тем более. Тебя. Так что, чувак, никуда ты не денешься, тело своё ему предоставишь… Тогда уж я буду перед тобой на пузе ползать…