Иван Франке - Охота в параллельных мирах

Он снова включил дисплей, открывший трехмерное пространство корабельной лаборатории, посреди которой стоял прозрачный куб аквариума из особо прочного стекла. Внутри него имелось зеленое пятнышко картофелины-мозга, которая и являлась по сути гаргонидом:

— Вот это мы тоже взяли на анализ. Оказалось, что эта зеленая протоплазма уже мертва. В аквариуме не было воды.

— Они не погибают от отсутствия воды, — возразил Владислав. — Это во-первых. Они впадают в спячку, а во-вторых, их там два должно быть.

— То-есть как два? — капитан был явно удивлен.

— Когда мы доставили его, гаргонида, на корабль, какая-то умная голова догадалась ему свежей крови дать, точнее лягушку, и пиявка разделилась на две. — пояснил агент. — Так, что на корабле должно быть два гаргонида, в состоянии анабиоза.

— Нет, — не согласился капитан, — наши биологи проверили. Эта субстанция была не только высушена, но и абсолютно мертва.

— Кто же тогда убил людей? — прервал его Раденко. Я думаю это второй…

— Нет, второй тоже нашелся, — капитан качнул головой, — в другом аквариуме. Только мы думали, что это две части одного целого…

Краем уха Владислав слышал, как Ворчун, польщенный вниманием, декламирует стихи, да еще с выражением, хотя в то же время, агент был в этом на сто процентов уверен, андроид слышит и мотает себе на ус каждое слово из их с капитаном разговора.

— Вот это для нас загадка, — капитан замялся. — Если гаргонид мертв, значит на борту есть кто-то еще и он, этот кто-то, весьма опасен. Поэтому я посадил людей, побывавших на борту мертвого крейсера на карантин под наблюдение.

В мозгу агента копошилось какое-то беспокойство. Он по опыту знал, что память пытается выудить из свих тайников что-то очень важное, но он никак не мог ухватить ускользающую догадку. Он выглянул в иллюминатор. Обращенный в противоположную сторону от ближайшего солнца, голубого карлика, иллюминатор показывал одно крыло крейсера, к которому, словно маленькая белая чайка была причалена "Ирга".

Глядя на свой сверхскоростной миниатюрный крейсер, Владислав почувствовал, как смутные подозрения слова зашевелились в его мозгу. Готовая вот-вот появиться мысль снова ускользнула. Владислав покрутил головой и закрыл глаза. Усталость давала о себе знать. С момента старта прошло уже более двадцати часов корабельного времени.

— Устал?

Владислав открыл глаза. Капитан патрульного крейсера с участием смотрел на него.

— А? Да, немного, — агент встал потянувшись. — Мне нужно немного поспать. Я никак не могу сосредоточиться.

— Старпом покажет вам вашу каюту. Отдыхайте, — капитан встал. — Как отдохнете, будем думать вместе. Вы, насколько мне известно, уже сталкивались с этими созданиями и живы до сих пор, — он улыбнулся. — Не буду вас задерживать.

— Ты начинаешь слишком много ворчать, — качнув головой, парировал андроид. — Стареешь.

— Нет, а все-таки, — не унимался Владислав.

— Ну, берегу я свои эмоции, — сдался наконец Ворчун. — А что?

— Чего? — расхохотался Раденко.

— Берегу свой блок эмоций, — начал робот с вызовом. Он явно завелся, уязвленный смехом человека.

— Не сердись, Ворчун, — Владислав перестал смеяться. — Но, ты бы мне, тупице, объяснил, какой смысл во всем этом.

— А ты знаешь, как функционирует блок эмоций?

— Ну, — Владислав замялся. — Я знаю, что всю информацию ты, как и каждый нормальный компьютер, получаешь в бинарном коде.

— Не совсем так, — Ворчун сложил руки на груди, словно профессор перед молодыми студентами. — Блок эмоций функционирует сродни человеческому мозгу. Например, уровень эмоций зависит от силы сигнала, который получает мозг через свои рецепторы. Блок эмоций оперирует током различной силы, закодированным в двоичный, стандартный сигнал. Поступивший сигнал попадает на фильтр. Слабый ток проходит только через цепь, которая для него открыта. Ток большей силы открывает еще одну паралельную цепь. Ток еще большей силы еще одну и т. д. На выходе фильтра специальный счетчик считывает количество открытых цепей и длину импульса, формируя таким образом двоичный сигнал определенного значения. Разумеется, все это работает и в обратном направлении.

— Подожди, подожди, — перебил его Владислав. — До сих пор я думал, что для компьютеров существует только бинарная система кодировки. Разве было бы не проще закодировать все эмоции в двоичный сигнал?

Ворчун снисходительно улыбнулся.

— Вы, люди, пользуетесь арабскими цифрами для определения чисел. Вот, к примеру, сколько единиц информации содержит цифра три?

— Одну, естественно, — Владислав не понимал, к чему клонит андроид.

— Это в вашем десятичном коде, — пояснил Ворчун, — а в бинарном коде это будет выглядеть так: «00000011». Как видишь, восемь единиц информации для одного единственного числа. Трехзначное число, например, «255». В двоичном коде будет выглядеть как восемь единиц информации. Отсюда следует, что двоичная система исчисления по сравнению с несовершенной десятичной системой еще более несовершенна.

— Но, тогда какого черта разработчики компьютеров пользуются бинарной системой? — вскинул брови Владислав. — Я до сих пор думал, что двоичная система лучше, во всяком случае для компьютеров.

— Просто сами компьютеры, точнее процессоры, достаточно примитивны и не способны перерабатывать информацию, отличную от двоичной системы числения.

— Ну, а не проще было бы закодировать все эмоции в бинарном же коде и не мучиться с изобретением блока эмоций, — продолжил свои расспросы Владислав.

— Блок эмоций — это самостоятельно развивающийся блок, который невозможно запрограммировать, — гордо заявил Ворчун. — По сути осознание себя личностью и самостоятельное мышление и определяют наше существование. Только такой блок может превратить бездумную машину, пусть даже и удачно имитирующую запрограммированные эмоции, в настоящее мыслящее существо. К тому же сколько цветов ты можешь получить, смешивая три основных цвета? Миллионы, пока глаз или соответствующая техника не перестанут их различать. Ну, а сколько ты найдешь готовых смешанных или "заранее запрограммированных" красок, не говоря уже о размерах этой запрограммированной информации и о ее стоимости. Тем более, что такие «эмоции» не дадут машине возможности себя саму осознать.

— Что-то заболтались мы, — Владислав сменил тему, посмотрев на часы. — Пойдем-ка в кают-кампанию, позавтракаем.

На патрульном крейсере, как и на всяком крупном корабле, имелся синтезатор, настроенный на приготовление пищи, но патрули, пользуясь своим особым статусом военного корабля, считали особым шиком иметь на борту настоящего кока. Когда агент с андроидом поднялись в кают-кампанию, большинство членов экипажа уже сидело за столами, а кок, дородный мужчина в белом кителе, следил за тем, как дежурные разносили блюда.