Фрэнк Герберт - Глаза Гейзенберга

– Вы умрете и скоро, если мы не будем сотрудничать, – сказал Глиссон, – Я хочу, чтобы вы полностью осознали это.

– Вы знаете план Свенгаарда? – сказала Калапина.

– Ход его мыслей прозрачен, – сказал Глиссон.

– Думаю, что нет, – сказала Калапина, – Я видела, как он работал с Нурсом. Чтобы достичь компенсации, он использовал опасную передозировку анурина и иноситола. Помня об этом, я все время спрашиваю себя, что дает эта передозировка, и что будет, если я применю ее к себе? И какое отношение это все имеет к охватившему нас волнению. И в чем выход. И еще тьма других вопросов.

– Я знаю его план, – усмехнулся презрительно Глиссон, – Подавить ваши эмоции и каждому из вас дать ферментную имплантацию, – Напряженная усмешка вытянула губы и показала край зубов на лице Глиссона, – Это действительно ваша надежда. Приняв его, вы будете, наконец, потеряны для нас.

Калапина взглянула с изумлением вниз на него и была шокирована.

Гарви поймал себя на том, что улавливает подлость в голосе Глиссона. Его собственный опыт в подполье показывал, что Киборги очень расчетливы, ограничены, чтобы им можно было доверять решение простых человеческих проблем, но никогда еще он не видел, чтобы этот факт был так ярко продемонстрирован.

– Это ваш план, Свенгаард? – потребовала пояснений Калапина.

Гарви вскочил:

– Нет! Это не его план! Свенгаард кивнул себе. Конечно! Человек и отец, конечно бы, понял.

– Вы претендуете на то, что знаете то, чего я, Киборг, не знаю? – спросил Глиссон.

Свенгаард взглянул на Гарви, подняв в удивлении брови.

– Эмбрионы, – сказал Гарви.

Свенгаард кивнул, посмотрел вверх на Калапину, – Я предлагаю поддерживать вас, постоянно имплантируя вам живые эмбрионы, – сказал он, – Живые мониторы, которые будут сами делать приспособления, необходимые вам. Вы обретете свои эмоции… свою страсть к жизни, это волнение – ваша цена.

– Вы предлагаете сделать нас живыми чанами для эмбрионов? – спросила Калапина, удивление порывалось в ее голосе.

– Период беременности можно будет продлить на сотни лет, – сказал Свенгаард, – При должном подборе гормонов это может быть применимо и для мужчин, конечно, с кесаревым сечением, но оно не обязательно будет болезненным… или частым!

Калапина взвешивала его слова, удивляясь, что не чувствует отвращения к этому предложению. Но почему же она почувствовала отвращение, поняв, что Лизбет Дюран носит в себе эмбрион? Калапина вдруг поняла, что отвращение ее основывалось на ревности. Она знала, что не все оптимены примут это. Некоторые будут за возвращение к старому. Она взглянула на показания табло. Никому не удалось скрыться от неприятного волнения. Но они вынуждены будут понять, что все они умрут рано или поздно. У них был только выбор времени.

«В конце концов, мы не имеем бессмертия, – думала она, – это только иллюзия. Но ее мы имели… в течение многих веков».

– Калапина! – сказал Глиссон, – Вы не собираетесь принять это глупое предложение?

«Механический человек пришел в ярость от столь жизненного, человеческого решения», – думала она. Она сказала:

– Бумур, что вы скажите?

– Да, – сказал Глиссон, – выскажись, Бумур. Укажи нелогичность этого предложения.

Бумур повернулся, изучающе посмотрел на Глиссона, взглянул на Свенгаарда, на Дюранов, пристально посмотрел вверх на Калапину. В узком лице Бумура было выражение скрытой мудрости:

– Я все еще помню, как это было, – сказал он, – Я думаю, что было лучше… перед тем, как я был изменен.

– Бумур, – сказал Глиссон.

«Задело его гордость», – подумал Свенгаард. Глиссон смотрел на Калапину с механической напряженностью, – Еще не решено, будем ли мы помогать вам!

– А кто нуждается в вас? – спросил Свенгаард, – У вас нет монополии на технику. Вы бы могли сберечь время и немного избавить нас от забот, вот и все. Мы можем сами найти эмбрионы.

Глиссон переводил пристальный взгляд с одного на другого, – Но ведь такой путь не был предусмотрен! Предполагалось, что вы не должны помогать им!

Киборг замолчал, глаза его остекленели.

– Доктор Свенгаард, – сказала Калапина, – Не могли бы вы дать нам лучшие, жизнеспособные эмбрионы, такие как эмбрион Дюранов? Вы видели вторжение аргинина. Нурс полагает, что это возможно.

– Да, возможно, – сказал Свенгаард. Он еще подумал: «Да, это… вероятно».

Калапина взглянула вверх на сканеры, – Если мы примем это предложение, – сказала она, – мы будем продолжать жить. Вы чувствуете это? Мы живы сейчас, но мы помним совсем недавнее время, когда мы умираем.

– Мы поможем, если должны, – сказал Глиссон, и в голосе его был язвительный тон.

Только Лизбет, понимая своим деревенским благоразумием свою беременность, узнавая смятение своих эмоций, подозревала о логическом факте, который заставил Киборга изменить решение. Благоразумных людей можно контролировать. Вот о чем думал Глиссон. Она могла прочитать это в нем, понимая его полностью впервые теперь, когда знала, что у него есть гордость и гнев.

Калапина, читая на доске Шара Обозрения все растущее напряжение единственного вопроса со стороны публики оптименов, установила систему аналогов для ответа. Она быстро пришла, и сканеры видели ее, – Этот процесс мог бы обеспечить от восьми до двенадцати тысяч лет дополнительной жизни даже для народа.

– Даже для народа, – прошептала Калапина. И скрыть от него будет невозможно, она знала это. Сейчас не могло быть больше Безопасности. Как выяснилось, даже Шар Обозрения имеет свои недостатки и ограничения. Глиссон знал об этом. Она могла сказать это, читая его молчаливое отступление там внизу. Свенгаард, конечно, поймет это. Возможно, даже Дюран.

Она посмотрела на Свенгаарда, зная, что она должна делать. Было бы легко потерять народ в этот момент, потерять их полностью.

– Если это будет сделано, – сказала Калапина, – это будет сделано для всех, кто пожелает – смертный или оптимен.

«Это политика, – думала она, – Вот тот путь, по которому бы следовали Туеры… даже Шруилл. Особенно Шруилл. Умный Шруилл. Мертвый Шруилл». Она почти была уверена, что слышит, как он хихикает.

– Может быть это сделано для народа? – спросил Гарви.

– Для любого, – сказала она и улыбнулась Глиссону, давая ему знать, как она выиграла, – Я думаю, что мы можем сейчас поставить это на голосование.

Еще раз она взглянула вверх на сканеры, желая знать, правильно ли она оценила своих людей. Конечно, большинство из них поняли, что она сделала. Но будут некоторые, цепляющиеся за надежду, что смогут восстановить полный ферментный баланс. Она знала лучше их, что этот путь невозможен. Тело ее знало. Но будут и такие, которые попытаются встать на этот опасный курс назад, к скуке и апатии.