Александр Маслов - Голубая Саламандра

Они прошли колоннаду и задержались у пруда перед восточным крылом святилища. Слабый ветер гладил ветви роскошных папоротников, приносил аромат не остывших с ночи курений. На витых пьедесталах розовели статуи жемчужной богини. И в их дневном сне из глубины мраморных тел истекала сладкая нега, и слышалось колдовское пение софистов.

- Здесь настолько веет похотью и обманом, что время задуматься: так ли благочестив Прародитель. - Поглядывая на Эвис, произнес Грачев. - Тебе нравится такая эфемерная святость?

- Чего же ты ожидал у дверей многоликой Лои? Богиня - звезда, что возгорается раньше и светит ярче других. Изменчивая, дерзкая, то вдруг покорная и ласковая, как молодая жена. Танцуя в токах планет, она посылает наслаждение и боль. Ведь ты читал об обманутом Цио. Сумасшествие, безразличие, самая дикая страсть всегда вокруг нее. И принять от нее муки невыносимее, чем обнять того прогневанного бога. Да ты уже дрожишь! - Эвис лукаво рассмеялась.

- Милая, я слеплен не из той глины, что их боги. Как ты заметила, мои побуждения до сих пор текли мимо сетей нескромной богини. - Грачев хотел уже пойти дальше, но увидел приближавшихся по аллее четверых мужчин. Одеты они были с достоинством чопорных мантов, но их утомленные лица, замутненный взор свидетельствовали, что эти мужи заседали в делах не должностных. Грачев еще издалека узнал знатного аргура с красно-золотым медальоном на груди. Он видел его в цирке Меча Шахи, когда, ожидая Эвис, наблюдал бескровные поединки фехтовальщиков. Бойцы, по мнению Грачева, были бездарны даже для слабой аттлийской школы, и этот аргур заслуженно поносил их. Но в конце боя зачем-то забрал шестерых, заплатив немалую цену. Встречал он его и потом, в хранилище рукописей, что напротив известного ристалища Шахи. В некотором смысле теперь они были знакомы. Трое, постояв недолго на берегу пруда, свернули к арке, за которой их ждали рабы и лошади, он же подошел к Эвис и сказал:

- Мне привычнее видеть тебя увлеченной писаниями древних мудрецов. Но если Дом Лои тоже не чужд твоему сердцу, то я скажу: ты сочетаешь природу Гекры и страсть жемчужной в одном прекрасном теле.

- Нет, аргур. Путь к южному маяку многим ближе через сады. Хотя жемчужная богиня внушает мне страх, я вынуждена поклониться ей, чтобы не идти шумными переулками правобережья. А ты, как я помню, переписывал "Наставления Ови", прилежно вникая в "Книги Порядка", и вдруг решил опровергнуть разом старания аскетов - так скоро припал к клейменному ими алтарю! В твоем крепком теле воистину бунтующий дух нетерпеливого Илода!

Они вместе рассмеялись.

- Что ж, я вполне заслужил такой приговор. Меня еще ждет заслуженное наказание, тогда я вспомню наставления стариков. Но больше - как ты шелестела пергаментами и так мило шептала губами. Мое имя - Этархи. - Он, было, пошел дальше, но повернулся и сказал:

- До Южного маяка не близко. Не знаю, зачем вам за край города, но колесница доставит туда скорее.

- Тогда нам повезло, - обрадовалась Эвис. - Я не ошиблась, поклоняясь Лое.

Андрей ее радости не разделил, однако последовал к стоявшей под навесом квадриге. Отослав возницу, Этархи занял место впереди рядом с Эвис, Грачеву же пришлось почти повиснуть на низкой ступеньке легкого экипажа. Он угрюмо глядел в затылок аттлийца и, выражая неприязнь, морщился от тяжкого запаха душистых масел и винных паров, разящих, когда тот оглядывался на него.

Четверка наонских жеребцов мигом достигла конца аллеи, вылетела на верховую дорогу. Звон колес по мостовой, твердый стук копыт звучали возбужденной песней. Ветер развивал седые гривы коней, трепал одежду, и можно было забыть о донимавшей с утра жаре.

После Столпов Гарта, промелькнувших слева, улица ширилась, там Этархи позволил Эвис взять вожжи и только помогал ей советом, да в случае, если она пыталась обогнать нерасторопные повозки, чаще встречавшиеся на пути. Эвис и без того умело управлялась с лошадьми, чувствуя их порыв и мощенную светлыми плитами дорогу. Быстрая езда сразу увлекла ее, забыв даже о неудобствах Грачева, она весело прикрикивала на коней, называя их звездные имена, в глазах ее был счастливый блеск.

- Ты прекрасная возница! - восклицал аттлиец. - Несколько моих уроков, и с этими лошадьми ты можешь соперничать с известными любимцами ристалищ!

- Ты шутишь! Три достоинства - слишком много для одного тела.

Грачев с раздражением взирал, как аргур, удерживая Эвис на крутых виражах, неоправданно тесно прижимал ее к себе. Он начал молча поругивать храм Лои, поездку и этого самодовольного хлыща, в помощи которого нуждался меньше всего. Его положение - стоящего на узкой ступени, вцепившегося в поручни прислужника, уже слишком покоробили мужскую гордость. Он понимал, что Эвис вряд ли могла это заметить, но ее легкомыслие задевало его так же глубоко, как и аттлийская непосредственность. В конце концов, он предпочел интересоваться сооружениями близкого порта, входящими в бухту галерами и рыжешерстыми слонами, волокущими грузы к складам.

Они свернули на дорогу к Тарам. Скоро гавань скрылась из виду, остались позади городские постройки, только справа еще далеко тянулись поселения, размежеванные полями и рощами.

Эвис остановила квадригу, едва окончился спуск, и передала вожжи хозяину.

- Благодарю тебя, преданный Лое, - сказала она. - Мы сойдем здесь. Чудесное место: не так далеко до города и песчаный берег. С тобой, может, свидимся, если ты снова явишь интерес к старым книгам. Скажи напоследок - ты, верно, вхож в Лантийский дворец, - слишком ли я похожа на дочь Тимора?

- На Ардею?! Нет, не думаю. - Он рассмеялся. - Не думаю, чтобы темные, как ночь, глаза могли превратиться в дорогие изумруды; чтобы ее тело так наполнила жизнь Алии! И все то, чему завидуют даже боги! К тому же ты - не аттлийка.

- Теперь я узнала о себе почти все. Еще раз благодарю.

- Если потребуется помощь, аргур Этархи не откажет ни в чем. Имя свое можешь не называть - я смогу разыскать тебя не только среди скучных писаний. - Он дернул вожжи, и колесница понеслась, поднимая клубы пыли.

- Умение обольщать - тоже оружие. Но твой выстрел вхолостую. Не думаю, что ты обзавелась полезным знакомым, - мрачно заметил Грачев.

- О, боги! Я не собиралась ни в кого стрелять. Ты опасался, будто от дома Абаха за нами следят? Так вот, благодаря Этархи, мы оторвались даже от самых коварных преследователей. Развеселись же! Здесь чудный берег и ни души вокруг!

Сбежав по откосу, Эвис остановилась по колени в воде. Тихие волны плескались у ее ног. Вскинув голову, распростерши руки, она стояла словно в молении, охватывая синие просторы и внимая, внимая волновавшему сердце зову. У гряды островов, замыкавших аттлийскую бухту, реяли длиннокрылые фрегаты, в светлом воздухе их полет был величественен и прекрасен. С минуту Эвис наблюдала за движением птиц, затем скинула хитон и бросилась в волны.