Роберт Рэнкин - Мир в табакерке, или чтиво с убийством

Это будет просто бардак.

Правда?

Правда. Но здесь, в этом в зале, лицом к лицу стояли непримиримые противники, причем все вперемешку. Вы спросите: кто они? Мужчины и женщины, отвечу я.

Когда костюм Нормана достиг критической массы, высвободилась такая энергия, что остаться нейтральным было попросту невозможно. Заряд получили все. Женщины получили заряд любви, мужчины – заряд абсолютной ненависти. Норман уже вовсе не был Норманом. Для женщин он стал наподобие Бога. Для мужчин – Дьяволом во плоти.

Дальше: женщина всегда знает, что у мужчин на уме, и будет драться изо всех сил, чтобы спасти любимого. И теперь, когда мужчины, как один, встали на бой с воплощением зла, женщины, как одна, встали на защиту того, кого был их единственной любовью.

И если вам приходилось видеть, как две сотни женщин бросаются на две сотни мужчин и начинается общее, беспощадное, несусветное, кромешное побоище без всяких правил, то вы поймете, что я имею в виду, когда называю его жестоким.

Кто-то с размаху засадил мне по голове окровавленной сумочкой.

Женский пол восстал против мужского – и наоборот. Именно о таком восстании всех женщин сразу, без сомнения, мечтала Эммелина Панкхерст (18 581 928), ставшая легендой предводительница английских суфражисток, которая в 1903 году основала воинствующий Женский Социально-Политический Союз.

Это была война.

Кстати, о войне: какой в ней смысл? Я вам скажу: ровно никакого. Война – это ад.

Женщины колотили мужчин, а мужчины молотили женщин. Норман сорвал с себя пиджак и подбросил его кверху. Вслед пиджаку из рук официантов полетели подносы, истосковавшиеся по любви гномы принялись кусать официантов за щиколотки, а я рванулся прямиком к двери, что твой Тарзан.

И при этом был не одинок. Меня догнал Норман. Он бежал на четвереньках, запутавшись в спустившихся до лодыжек штанах.

В руке у него была связка тех самых ключей.

– На улицу! – крикнул он. – Быстро, я запру дверь!

Мы пулей выскочили на улицу и захлопнули за собой дверь под самым носом летящего по пятам бардака. Норман повернул ключ в замке.

– Вроде отбились, – сказал он.

– Время! Сколько времени?

– Проклятье, – пробормотал Норман, сбросил башмаки на платформе и подтянул дымящиеся штаны. – У меня часы в пиджаке. Вряд ли у нас осталось много времени. Не больше пары минут.

– Тогда бегом к воротам. Давай, кто быстрее?

Я уже встал в позицию для низкий старта, когда Норман сказал:

– Погоди-ка.

– Чего? – спросил я. – Что случилось?

Норман вглядывался в темноту.

– Что-то там не то, – сказал он. – Ясно чую.

Я прищурился.

– Да ну тебя. Нашел время бояться темноты.

– Слишком тихо. Слишком спокойно.

– Где? За дверью?

Из– за стены замка Давстон доносился гул побоища. Звенели стекла, ломалась мебель. Иногда слышались глухие удары, когда кто-нибудь со всего размаху влетал в невидимый столб. Хотя на самом деле их не было слышно во всем этом гвалте.

– Смотри! – и Норман показал куда-то в сторону. В неверном свете, который с трудом вырывался из окон зала, испещренных пляшущими силуэтами, мы увидели большие черные грузовики – такие, у которых фургон прицепляется отдельно к кабине. Теперь задние двери у них были открыты, и к ним приставлены наклонные трапы. Норман осторожно (он шел в одних носках) зашагал к ближайшему фургону.

– У нас времени нет! – крикнул я. – Ну давай, Норман, пошли скорее!

– Нет, погоди, – Норман наклонился и понюхал трап. – Падаль, – сказал он, – воняет гнилым мясом. В фургонах пусто, но то, что там было, жрет мясо.

– Дикие звери, – я тут же оказался рядом с Норманом. – Их выпустили в парк, на тот случай, если кто-то не взорвется.

– О каждой мелочи позаботился этот Давстон, а?

– Как всегда, ничего не упустил из виду.

– О Боже, – сказал Норман и снова куда-то показал, на этот раз прямо в темноту. Я посмотрел туда, куда он указывал и то, что я увидел, мне не понравилось.

Их там были, наверно, сотни. Может быть, тысячи. Они притаились в темноте, там, куда не доходил свет из окон зала. Притаились на грани тьмы, так сказать.

Химеры.

Взрослые химеры? Подростки? Да хоть младенцы! Они были здоровенные, сволочи. Чуть не под три метра в высоту, и все щерили клыкастые пасти.

Химеры.

Брюссельская капуста и василиск. В сумме хищник.

Кстати, если когда-нибудь снова появится технология, которая позволит снимать кино, и они решат экранизировать эту книгу, из этого получится хороший рекламный ролик. Вот представьте таинственный голос за кадром: «Он вышел из ночи. Брюссельская капуста и василиск. В сумме – хищник».

Меня мог бы сыграть Мел Гибсон. И может быть, Денни де Вито удалось бы уговорить сыграть Нормана.

– Великий Конструктор, это еще кто? – спросил Норман. – Это что, триффиды?

– Это не кто, а что, мы окружены, и у нас нет времени.

– Они нас съедят! – Нормана жутко трясло. – Я даже не сомневаюсь. Просто сожрут.

– Еще как сожрут. Норман, придумай что-нибудь.

– Я? Почему я?

– Потому что ты у нас изобретатель. Вот и изобрети что-нибудь, чтоб мы могли смыться.

– Ладно, – сказал Норман. – Ладно. Хорошо. Да. Итак. Давай представим себе, что это кино.

– Что?

– Это кино, и нас играют суперзвезды. Тебя играет Денни де Вито, а меня – Арнольд Шварценеггер.

– Норман, у нас нет на это времени.

– Думай же! Что бы сделал Арни в такой ситуации?

Я посмотрел на Нормана.

Норман посмотрел на меня.

– Арни залез бы в грузовик, – сказал я.

– В грузовик! – завопил Норман, и мы ринулись к кабине. И очень быстро ринулись, скажу я вам. Но надо воздать должное растительному царству. Когда у него появляется шанс сделать то, чего ему больше всего хочется, а больше всего ему хочется, как мне годы назад поведал дядюшка Джон Перу Джонс, «погулять», оно вылезает на волю и времени даром не теряет.

Химеры понеслись в нашу сторону зеленой, клыкастой, ветвистой волной. Мы едва успели влезть в кабину, и они окружили нас, хлеща по стеклам волокнистыми щупальцами и злобно клацая огромными клыками.

Мы заперли двери, будьте уверены.

Норман сидел за рулем. – Заводи! – заорал я на него. – Заводи!

– Где ключи? – спросил Норман.

– Почем я знаю! Из твоих ни один не подойдет?

– Ты сам понял, чего сказал?

– Вот суки! Вот суки! – Краем глаза я увидел часы на приборном щитке. Такие, знаете, с зелеными циферками. На них было 23:59. – Вот суки!

Стекло рядом со мной треснуло. Над ухом клацнули клыки.

– Садись за руль! – завопил Норман. – Я полезу под щиток, замкну провода!

– Как?

– Ты в самом деле хочешь, чтобы я тратил время на объяснения?

– Нет. Полезай.

Я перелез через Нормана, а он подлез под меня. Химеры так молотили по кабине, что я чуть не оглох, а фургон раскачивался из стороны в сторону. Потом вылетело окно, у которого я раньше сидел, и вот теперь у нас действительно начались проблемы.