Юлий Буркин - Рок-н-ролл мёртв

Я очнулся от воспоминаний первый:

- Но вдруг времена стали меняться: вылезла "Машина", потом "Аквариум", а где-то в 87-м - уже кого только не было. И - все двери открыты. Рок - в фаворе. На экранах - "Асса". А я - выдохся. Я слишком привык быть в андеграунде. Вот тогда-то я и нашел тебя и притащил в команду. И наблюдал, как без меня вы сразу поперли вверх, словно балласт сбросили. А меня всего ломало: я хотел быть с вами, я хотел играть. Как мне было больно... Но "эта музыка будет вечной, если я заменю батарейки..." Я и был - та севшая батарейка.

Ром глядел на меня, не скрывая удивления:

- А ты не врешь?

- Зачем я тебе буду врать?

- А на вид-то ты всегда был - законченный мажор.

- А что мне оставалось делать: не можешь летать, умей хоть ползать. Чем я с успехом и занимаюсь.

- Но ведь у тебя в газете мазь круто пошла...

- Ты просто не в курсе. Я целый год маялся по редакциям. Ты понимаешь, мы ведь жили в своем замкнутом мирке. Что я знал? Немного общагу, немного - казарму, а, в основном-то, - флэты, тусовки... Кому это все надо? И везде мне давали "от ворот поворот". Да и самого меня, кроме музыки, не интересовало ничего. Но я не ныл, как ты, я искал выход. И я нашел его. Я - с вами, я вновь нужен вам. Меня читают. Я не сдаюсь. Кроме того, у меня есть Ленка; она не бросила меня в самые трудные времена. А сейчас у меня есть еще дочь...

Ром уставился на меня:

- Елки! Что же ты молчал?!

- А зачем, по-твоему я уезжал? Она очень плохо переносила последний месяц. Вот я и увез ее к матери. Потом - роды. Потом - надо было хоть немного помочь...

- Как назвал?

- Ленка назвала Настасьей.

- "Ленка назвала", - передразнил он. - Ладно уж, не темни, я прекрасно знаю, что у вас с Настей было до твоей женитьбы. Мне-то на все это наплевать, а вот ей будет приятно, что ты так назвал дочку.

Тут он взял меня за запястье и глянул на часы:

- Слушай, мы с тобой заболтались, а через минуту я должен быть на сцене. Я подумаю над тем, что ты мне сказал. Может быть, ты прав, я действительно раскис. - Он явно оклемался. - После поговорим.

- Нет, я больше не собираюсь разговаривать на эту тему. Все ясно, по-моему. Ты должен взять себя в руки и вылезти из дерьма, в которое вляпался. Так что - давай. И передай Насте, что я зайду на днях - на чашечку кофе.

Ром торопливо напяливал идиотский прикид, в котором работает второе отделение - сплошные кожа и железо.

- Слушай, - обратился я к нему напоследок, - я еще с Тошей хочу побеседовать. Ты хоть скажи, какую дрянь он тебе подсовывает?

- Героин, - бросил Ром, торопливо выметаясь из гримерки, - самого отменного качества.

Я обрабатывал очередной материал - репортаж с этого самого концерта "Дребезгов" в зале "России", когда в пятнадцать минут первого зазвонил телефон. Я не удивился: мне могут звонить и в три, и в четыре утра - стиль жизни. В трубке я услышал незнакомый женский голос:

- Алло, кто это?

- А кто вам нужен? - стандартно ответил я вопросом на вопрос.

- Слава богу, это ты, Коля.

Только теперь я ее узнал. Но что у нее с голосом?

- Что с тобой, Настя?

Секунду в трубке были слышны только потрескивания. И вдруг - плач. Навзрыд. Я слегка опешил:

- Да что с тобой? Эй, ты что-то вспомнила, или Ром что-то натворил? Только не нужно плакать. Успокойся.

Но она продолжала, и я начал злиться:

- Да хватит тебе реветь! Ответь, наконец, в чем дело?!

- Он... он умер.

Я вздохнул облегченно. Истеричка. Так я и думал, что она ляпнет что-нибудь вроде этого. Что она, что Ром: два сапога - пара. Я, правда, их обоих люблю, но порой они все-таки достают меня. И я стал говорить с ней, как говорят с капризным ребенком:

- Ну, что ты, Настя. Это - временный упадок. Мы только сегодня толковали об этом. Это пройдет. Он, как всегда, делает из мухи слона; да и ты...

- Что ты мелешь, Крот? Он лежит мертвый - в ванной.

Некий невидимка вылил мне за шиворот ковш липкой ледяной жидкости. В трубке снова послышались частые приглушенные всхлипывания.

- Подожди, Настя, я сейчас буду. А ты постарайся сделать что-нибудь: проверь пульс, сердце, вызови "скорую"...

- Уже вызвала. Сейчас иду встречать - на улицу. Если ты приедешь после них, я все равно буду у входа. Я не смогу быть в квартире одна.

- Жди! - крикнул я в трубку и кинулся вниз.

У меня было такое ощущение, будто кто-то показывает мне страшный, до нелепости, фильм с моим участием. Поехала крыша: я словно видел себя со стороны. Как я, уже сидя в "Жигулях", бестолково тычу ключом зажигания вокруг отверстия и шепотом матерюсь от собственной неловкости. Как выезжаю на темный, с отличным названием - "Лялин", переулок...

Очнулся я, миновав уже больше половины пути. Оказалось, что я километров под девяносто несусь по темному мокрому Новодмитровскому. Чуть сбавил скорость: не хватало только еще одного покойника.

Но что произошло? Несчастный случай? Самоубийство? Скорее - первое; если я правильно понял Костю, то оставил я Романа не в самом паршивом настроении, какое у него бывало в последнее время.

Я уже подъезжал к месту: вот магазин "Аленка", вот ворота во двор павловского психоцентра, вот - контора "Машинописные работы на дому"... И тут, возле самого дома, навстречу мне вывернула машина "скорой помощи". Улица была совсем пустой, так что вряд ли это было совпадением. На мгновение поравнявшись, в большом, в полкабины, окне я мельком увидел водителя и врача. "Вот и развязка", - пронеслось в мозгу, и машины разминулись.

Настя, как и обещала, ждала меня на улице. Она промокла до нитки, но, несмотря на мои уговоры, не захотела возвращаться в дом, тем более, что ждать больше некого: Рома, как я и предвидел уже увезли. Мне ничего другого не оставалось, как посадить ее в машину рядом с собой. Теперь мы неторопливо двигались по ночной Москве, и Настя рассказывала мне, как все произошло:

- Он сильно уставал в последнее время. А тут еще с родителями поссорился. Они все никак не могут простить, что он не работает на "нормальной" работе. И еще - что мы с ним не расписаны; "в грехе" живем. И я тут еще... Полгода назад врач сказал, что мне нужно серьезно лечиться, иначе - о ребенке даже и мечтать не стоит. И вот я бегала с процедуры на процедуру, и мы почти не виделись с ним: днем - я в больнице, вечером - он на концерте. Или вообще - гастроли. А когда мы все-таки встречались, я стала замечать, что он как будто не в себе. Потом мне Клен позвонил и сказал, что Ром ширяется. Я не поверила сначала. Но стала приглядываться и убедилась, что так оно и есть. А завести с ним разговор на эту тему... Все не знала, с чего начать.

Но сегодня он был какой-то особенный: еле на ногах стоял, а шутил, дурачился, как раньше. И все напевал: "Прекрасная ты, достаточный я, наверное мы - плохая семья...", знаешь?..

- Из "Радио Африки", - кивнул я. - "...Сейчас мы будем пить чай..."