Алексей Свиридов - Человек с железного острова

Я беру ИК-картинку, телекамеру на полную мощность, и направляю все на деревню. Там полнейший шухер: вахлаки мечутся между домами, собираются в группки и несутся к озеру. А оттуда лезет на сушу нечто, на экране оно выглядит вроде пятна расплывчатого. Четко выделяется несколько – пять примерно – щупалец, они очень активно двигаются и пытаются ухватить кого-нибудь из вахлаков, а они, не будь дурни, уворачиваются и по щупальцам швыряют чем-то. Я хватаюсь за кнопки – лезть к рычагам времени нет – и рву машину в сторону деревни. На ходу активностный датчик включаю – ну и фон у этого осьминога! Восьмой порядок при ста процентах материальности, такой коктейль не часто встретишь.

Я это мельком думаю, а сам уже включил и физический фон, и А-колебания. Сергей в рубке очухался, и я ему кричу: «Бьем осьминога!» Кнопками на такой скорости управлять – хуже нет, но местность гладкая, и за минуту мы подлетаем к месту битвы. Я фары включил и гусеницами в эту дрянь въехал – она зеленая и склизкая. К тому же упругая, как кожаный мешок, и с налету раздавить ее не получилось. Сергей выстреливает подряд две напалмовые гранаты, вахлаки рубят по щупальцам топорами и секирами на длинных рукоятках, а я кручусь на одной гусенице, надеясь расчленить противника. Он этому неожиданно легко поддается и распадается на нескольких, зеленовато-серых, с размерами моржа и движениями слизня, только еще и с щупальцем спереди. По одному растекается напалм, и он явно выбыл из сюжета. Еще одно существо занято сражением с вахлаками, они его обливают из бочонков какой-то дрянью, нимало не смущаясь нашим появлением. Значит, надо разбираться с этими тремя, что сзади нас.

Ориентируюсь по кормовому экрану и бью с размаху кормовым понтоном одного в бок, а затем переезжаю. Тварь лопается и заливает землю темной и, наверное, вонючей жижей, в которой булькают пузырьки. Голос Пьеро: «Беру управление» – наконец-то он в кокпит добрался. В принципе, на ЦП мне не место, но Серчо под руку не суется, доверив весь ход сражения мне.

Итак, я разворачиваюсь к двоим оставшимся, но они поспешно утягиваются в озеро, а туда я уже не сунусь. Вахлаки благодарности не высказали – взяли да ушли, ну и я отгоняю танк в сторону от деревни и торможу. Оборачиваюсь – сзади Серчо сидит и внимательно так на меня смотрит. Мои надежды на похвалу несколько гаснут, а слова Серчины их добивают.

– Ты хоть сам понимаешь, что ты дурак? Такого ты, пожалуй, с Восточного похода не вытворял. Будет конкурс дураков – даже там ты займешь последнее место. Пьеро, отведи еще дальше от деревни, и там стоп. Сергей, в башне до утра, не спать.

Я убираюсь с ЦП и тихонько лезу в отсек, там народ от коек не отстегивался и имеет весьма смутное представление о том, что случилось. Я вкратце рассказываю и валюсь тоже. Заснуть так и не удается до рассвета, я лежу и мыслю над своими подвигами, и постепенно прихожу к выводу, что Серчо прав.

Подъем, очередь к умывальнику, а затем приглашение команды на разбор. От гусениц поднимается гнилостный запах – они в ошметках слизи и пятнах засохшей синей гадости, Пьеро размотал шланг до озера и смывает следы сражения, но воняет от этого не меньше. Серчо, эффектно освещенный восходящим солнцем, раскладывает мои действия на куски и долбает их, без эмоций, но с не менее тошнотворной назидательностью.

– Ты, Алек, смотри, что сделал: во-первых, совершенно не по делу полез на помощь. Тебя просили? Нет. Деревня у озера стоит, значит, вахлаки этих спрутов одноруких особо не боятся и умеют их отваживать без помощи нежелательных чужеземцев. Дальше: гнал ты до шестидесяти километров – это на кнопочном-то управлении, с надутыми понтонами! Шальной обломок скалы, бревно удачно обломанное – и не спасла бы армировка и двойные слои. Кстати, и спасаемые могли их копьем пропороть, достаточно наговора пятой силы, а такое даже Знахарь делает в полсекунды. – Знахарь при этих словах удовлетворенно кивает. – Дальше, по ходу боя. Зачем ты их гусеницами давить полез? Ну, испугалась бы эта дрянь, ну, утащила бы нас в озеро. Ты уверен, что наша тонна плюсовой плавучести помогла бы? И не спасла бы нас ни пушка, ни гранаты, разве что снова створки открывать.

Пьеро принимает эту фразу как окончание официальной части и снова принимается за свое дело. Чисимет со Знахарем бормочут – несведенную очаровку снимают, я отскабливаю пластину объектива перископа. Амгама на все смотрит, потом выпрашивает у Пьеро струйную насадку и довольно неплохо домывает кормовую плиту и последние траки. Орел над нами снизился, головой вертит.

– Серчо, – говорю, – семь бед – один ответ; может, сниму его из винтовки?

Серчо молча указывает мне на ходовую рубку, и я понимаю, что лучше было вообще внимания к себе не привлекать.

Итак, прощай молчаливый Орогоччу и здравствуй Болотистое озеро и все, что там будет дальше. Сползает танк в воду, я включаю водомет, и плывем мы узлов под пять, к другому берегу выберемся часам к шести вечера, а то и ранее. Интересное образование этот противоположный берег. У нас его Мелкогорьем окрестили, а я бы назвал чертовым лабиринтом – как только путь к равнинам вычислили у нас, я бы такой маршрут ни в жизнь не измыслил.

В жилотсеке народ смотрит ночную запись и изыскивает слова, как бы обозвать живность – сошлись на слове «моноспрут». Эти споры меня заставили мысли о Мелкогорье стряхнуть, а больше на озеро смотреть. Вода гладкая, даже не как зеркало, а как масло загустевшее. То тут, то там всплывают радужные пятна, а воздух ощутимо пованивает гнильем и прочей столь же приятной жизнедеятельностью. Орел наконец-то отвалил, не захотел над водой висеть, даже непривычно без него. Чисимет наладился было на крышу, но Серчо запретил, а потом и люк задраил для верности – этот моноспрут сдернет с крыши кого угодно, а то и внутрь свое щупальце запустит. На активностной картинке – кутерьма пятен всех цветов, они под водой и с боков, и прямо под нами, и общий фон висит сильный – нехорошее место это озеро!

Орогоччу уже за горизонтом скрылся, только вершины в дымке торчат, а через полчаса и они исчезают. Теперь мы ползем по озеру в единственном числе на все обозримое пространство, и от носового понтона расходятся две ленивые волны, они тоже – единственные волны вокруг. Часов в полпервого Дрон сообщает: нет связи с базой. Мы ее не слышим, хотя установки исправные, проверено три раза. Сергей занят экраном – его задача парировать сразу две помехи – мощную, идущую спереди, и мелкие – из озера. С огромным скрипом он приводит картинку в порядок, а приведши поминает чью-то абстрактную мать.

Выстроившись полушарием вокруг и снизу нас идут на тех же пяти узлах эти самые моноспруты и лучатся злостью-агрессивностью. Я беру вбок – у тварей появляется еще и недовольство этим, конечно, если считать, что расшифровка эмоций верна. Но если верна – значит, двигаясь в сторону Мелкогорья, мы делаем именно то, что им нужно?