Алексей Свиридов - Человек с железного острова

А вокруг сражение кипит, повозка разгорелась, и в свете видно: Карами кинжалом орудует, а Грэнью – топором, да еще как темпераментно! На них прет куча оборванцев с копьями наперевес, а левее Чисимет и Ар с еще одной такой же кучей сцепились. Гномы в рукопашном порядке третью группу теснят, достаточно успешно. Оценив все это, я выхватываю из рук возницы кнут – возница-то как слетел с козел, так до сих пор в сознание не пришел – и к Ару с Чисиметом бегу. Кнута эти разбойнички не любят, и приходится им схлынуть, да и Ар с копьем и Чисимет с дубинкою, не иначе, трофейной, не бездельничают. Из леса слышится выстрел, затем еще один. Я оглядываюсь – ни Андрея, ни Брыка не видать. Карами орет: «Отходите, кто может, к передней повозке!…» Могут немногие. Эльфы, трое гномов, Ар с Чисиметом, а Анлен я подтаскиваю как мешок с… мукою, скажем. Гриня уже лук где-то раздобыл, сторожит, а волосатик ловит и впрягает недостающую лошадь. Я не выдерживаю:

– Но ведь многих наших нету, как же их бросать?!

Гриня, очень возбужденно:

– Нету, так и не будет. Лесные их к себе уже утащили, хочешь тоже? Тогда иди, ищи! Нас тут стрелами пощелкают, и все, – и обращается к гномам: – Ну, а вы хоть теперь поняли? Ржавчина вас ешь, помогайте, что стоите?

Дело и впрямь безнадежное, и я сам понимаю, что самое глупое сейчас – это бегать по темному лесу в поисках собственной гибели. Итак, в фургон с полуоторванным верхом последними грузятся Ар и Грэнью, и мы трогаемся со всей возможной прытью. Честно говоря, я не особо уверен, что все сойдет гладко и из леса удастся выбраться целиком, но до самого конца зеленого массива, черт бы его побрал, и до рассвета не происходит ничего, что могло бы сойти хоть за намек на бандитов.

Поднявшееся солнце освещает «карету» с изодранным верхом и девять мрачных душ народу, а вернее сказать, разных народов душ. Анлен головой вертит, озирается. Как нога? – это я спросить хочу, но лишь гляжу на эту ногу и решаю промолчать. Нога как нога, все нормально, никаких страшных шрамов и прочих нарушений формы. Если б я ночью сам не перевязывал, ничего бы и не подумал. Нет, все ничего, и лучше оставить свои мысли при себе.

Один из гномов то ли нам рассказывает, то ли перед самим собой оправдывается:

– Эти, лесные, на Больших Дорогах еще ни разу не появлялись. Манера у них такая – ночью засады делать и к себе народ тащить, кого потом на продажу обратно, а кто и с ними остается. А ночью в лес идти – дело гадкое. Эти-то хоть живых народов разбойники, а кроме них там можно еще повстречаться…

Мне противно и стыдно слушать это бормотание. Сижу и кляну себя последними словами, ну, и остальную публику, конечно, не забываю. Чисимет, видать, тоже терзается, выспрашивает Грэнью, кто это такой на нас налетел – эльф не очень вразумительно объясняет, что это разбойники, которые не хотят жить в мире и согласии. Анлен просто сидит и на меня глазами сверкает – не уберег я Ларбо ейного, но уж я-то откуда что мог знать. Так в тягостном настроении до ближайшей станции и добираемся. Смотритель охает, ахает, словом, страдает, но поспать не дает. Пересаживает нас в новые экипажи – уже откровенные телеги, разве только что опять с верхом матерчатым, – и гони-погоняй. Эльфы, между прочим, опять без оружия – местные гномы и лук, и меч отбирают, я специально смотрел.

Несмотря на толчки и тряску, я все же пристраиваюсь и кемарю перегона три, а Анлен все так и сидит, вздыхая горестно, я ее утешить пытался, да где там – она меня, небось, уже виновником всего твердо считать решила.

А местность, по которой мы движемся, потихоньку становится все обжитей и обжитей. На лужайках овцы кормятся, поля тоже явно чем-то культурным засеяны, деревеньки встречаются, садами обсаженные, но пепелищ подозрительно много, и все свежие, чуть ли не дымятся. И кое-где уже заново строительство идет. Так до вечера, и даже до ночи. В темноте то тут, то там горят огни, навстречу все чаще попадаться начинают разного рода транспортные средства на гужевой тяге, а часам к одиннадцати обе наши телеги вливаются в большой караван – повозок десять или двадцать – не разглядеть. На передней фонарь краснеется, и бежит этот караван со скоростью весьма немаленькой. Дорога и укатанная, и утрамбованная, если б не пыль, ехать было бы совсем приятно. А что в караване везут? В основном, подводы грузовые, и лежит на них что-то круглое, в брезент затянутое.

Вот сбоку возня: Ар додремал, уселся поудобнее, глотнул пыли и руку мою в свою берет. Штука не хитрая, но надежная – что-то вроде азбуки Морзе наощупь, причем не только слова можно передавать, но и выражение, словом, азбука глухонемых. Итак, Ар мне пересказывает содержание беседы Грэнью и Карами. И тот, и другой ничего хорошего от поездки в столицу не ждут. Грэнью от своей тысячи оторвали под предлогом получения новых указаний, но он считает, что его разжалуют и отправят в южное войско, что позорно и обидно. Причину такой уверенности Ар не понял, но вот Карами тоже согласен, так и сказал, что ни за чем хорошим от войска, идущего на запад, никого отрывать не будут. Ар прибавляет от себя:

– И вообще, мне кажется, что гномы конвоируют не столько нас, сколько эльфов.

Такие вот пироги с котятами. Получается, что мы идем довеском с арестантским транспортом? Ладно, поглядим, что будет впереди – лезу глядеть в прямом смысле слова. Ветерок пыль сносит, и я наблюдаю впереди скопище огней вдали и два могучих огня поблизости. Костры, по приближении оказывается, разведены на двух невысоких башнях, а между ними поперек дороги подвешено бревно – пеший еще проползет, а вот конному никак. По внешнюю же сторону дороги в оба края уходит ров, облицованный камнем, глубины неясной, а за ним невысокий вал.

Возницы спешиваются и идут навстречу караулу. Несколько коротких разговоров, и оказавшиеся за бревном ворота раскрываются, а бревно медленно идет вверх. Костры вспыхивают пламенем прямо нестерпимым, светло как днем, а караван медленно движется между ними – стража внимательно каждый транспорт осматривает. Затем ворота остаются сзади, и мы уже, по-видимому, на территории столицы.

Очень трудно разобрать, где мы едем, можно ориентироваться только по костеркам, горящим на башенках тут и там. Рулим мы между ними довольно долго, пока не останавливаемся около длинного каменного строения с небольшой дверью и двумя факелами в держалках над нею. Встречающие – люди и гномы – очень вежливо разводят нас по комнатам, а верней сказать, по камерам. Каждая одноместная помещения – узкий каменный мешок с высоким маленьким окном, нары сбоку. Впрочем, на нарах лежит тюфяк, стоит, опять же, светильник с открытым огнем, словом, комфорт, если учесть дорогу без роздыху.