Юрий Бурносов - Два квадрата (Числа и знаки - 1)

Конестабль надел и обнаружил, что может держать левою рукою кинжал, а правою - пистолет столь же уверенно, как и ранее, хотя нынче он не имел ни малого пальца на левой, ни большого - на правой.

- Есть неудобство, и ты его, конечно же, увидел, - продолжал Жеаль. - Я говорю о том, что прежде ты мог выхватить пистолет или кинжал сразу же по надобности, а теперь должен укреплять их заблаговременно. Но ты человек дальновидный и заранее знаешь, где будет неприятность. Еще смотри: вот здесь можно немного переменить зажимы, и вместо пистолета ты будешь держать шпагу. Хотя, полагаю, со шпагою ты управляться так же, как раньше, не сможешь, и против серьезного бойца я бы выходить тебе не советовал.

- Стало быть, всего лишь два заряда и кинжал теперь хранят меня.

- Не два, мой друг Хаиме, не два! - возликовал Жеаль. - Признаться, я сам не ведал о том, но только вчера мой знакомый таможенный чиновник приехал из-за моря и привез совершеннейшее чудо. Вначале я - а тебе ведомо мое корыстолюбие! - хотел припрятать подарок для себя, но потом решил, что тебе он куда нужнее. Вот, посмотри же.

На верстак лег сверток мягкой ткани; по тяжелому стуку Бофранк предположил, что в нем нечто металлическое. И верно - то был пистолет, но не такой, как привыкли видеть здесь, а необычного образца, с одним стволом, к коему примыкал железный барабанчик, уже снаряженный пулями. С восторгом конестабль обнаружил, что таковых в барабанчике помещается целых семь!

- Дивно! Дивно! - сказал и мастер, смотрящий через плечи своих гостей. - Не видел такого, хотя говорили, что есть умельцы, творящие сие. Но не произойдет ли заклинивания в трудный момент?

- Так и шпага может сломаться или порох не вспыхнуть, - обидевшись, отвечал Жеаль. - Вот, кстати: порох тут не снаряжен открыто, а упакован внутрь специальных гильз, в кои наглухо вставлена пуля. При помощи специального механизма происходит удар, воспламеняющий порох, и - бах!

- Спасибо тебе, мой дорогой Проктор! - искренне сказал Бофранк, уже прилаживая пистолет к перчатке. Жеаль только улыбнулся и вдобавок передал ему мешочек с запасными зарядами, наказав держать в сухом месте, но не у огня.

- Если вы не возражаете, я могу тут же купить ваше старое оружие, предложил любезный оружейник, но Бофранк отказался.

- Не столь уж он дорог в денежном измерении, но знаю я одного человека, что уже пользовался им весьма достойно, и, кто знает, вдруг воспользуется еще.

Само собой, этим человеком был верный Аксель, но конестабль не стал раскрывать его имени присутствующим.

Расплатившись с оружейником - вышло дорого, но Жеаль с радостью одолжил Бофранку нужную сумму на неопределенный срок, - приятели направились в небольшую харчевню. Помещалась она недалеко от рынка, как и множество подобных, и осторожный человек хорошего достатка сроду не пошел бы сюда, но не таковы были Бофранк и Жеаль. Их там знали, и хозяин - совершенно гадкого вида, с одним глазом и рассеченной губою - тут же согнал с единственного столика, расположенного у окна, где имелся приток свежего воздуха, компанию оборванцев. На довольно чистой посуде тотчас принесли мясные и рыбные закуски, пиво и - для Жеаля - большую глиняную трубку, как те, что курят бородатые торговцы коврами и пряностями из Каудейры.

- У меня к тебе есть довольно странная просьба, - сказал Бофранк, ковыряя вилкою рыбный хвост.

- Неудивительно - все твои просьбы ко мне странны. Что же теперь?

- Ты не мог бы узнать для меня, какова была судьба Волтца Вейтля?

- Не стал бы на твоем месте ворошить эту историю, - вздохнув, отвечал Жеаль. - Но помогу; как обычно, на то требуется время, и я сам скажу тебе, как только узнаю.

- Я был бы благодарен тебе. Знаешь, я чувствую свою вину в судьбе несомненно, ужасной судьбе! - этого несчастного молодого человека.

- Что я слышу?! - смеясь, изумился Жеаль. - Сострадание - вот свойство, которое обнаружить в тебе я был готов менее всего. Хотя... Последняя твоя поездка сильно переменила известного мне ранее Хаиме Бофранка и внутренне, и внешне. Пей же пиво и не думай ни о чем - в свое время я сам скажу тебе результат.

Господь слишком велик для этого мира, и те, кто рожден от Него, тоже для мира велики. Рано или поздно мир ощутит, как с ними тяжело. Даже мирские добродетели не ведут к Богу; хуже того, они могут стать большим препятствием для души, чем грубые грехи.

Саймон Тагуэлл. Беседы о блаженствах

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

в которой появляется грейсфрате Броньолус и делает Бофранку довольно

странные предложения

Утром Бофранк проснулся, испытывая сильнейшую головную боль. Употребленное вчера пиво - крепкое и в больших количествах - явно не пошло ему на пользу. Положив на будущее пить исключительно пиво светлое, каковое, всем известно, приятно прохлаждает и бодрит даже в изрядных дозах, Бофранк наскоро умылся и позавтракал. Тут пришел хозяин и сказал, что к хире конестаблю гости; что это за гости, Бофранк спросить не успел, ибо они тут же появились в его комнатах.

- Не соизволите пройти с нами? - спросил брассе Хауке, оглядывая жилище Бофранка.

- С какой целью? - поинтересовался Бофранк, отрезая ломтик сыру.

- Грейсфрате Броньолус желает беседовать с вами.

- У меня всего лишь через час лекция.

- Мы доставим вас к сроку. Поверьте, тут нет никакого злого умысла.

Бофранк умысла и не боялся: вот так, средь бела дня... Поступок покойного Тимманса был продиктован больным или опьяненным разумом, а Хауке и уж тем более Броньолус тверды что в вере, что в разуме. К тому же конестабль не был удивлен вызовом к грейсфрате - для чего-то же он ему надобен, коли остался жив и даже при чине.

Неторопливо закончив завтрак, он надел лучшее платье из того, что оставалось, и проследовал за Хауке.

Карета с гербом миссерихордии была подана прямо к подъезду дома. Хозяин пугливо выглядывал из окна верхнего этажа - случалось, что уехавший на такой карете потом уже не возвращался.

Бофранк, чуждый подобных мыслей, послушно забрался внутрь и обнаружил там еще одного старого знакомца - брассе Слимана. Тот, казалось, искренне обрадовался Бофранку и приветствовал его. Конестабль молча кивнул и не проронил ни слова до тех пор, пока карета не остановилась у скромного двухэтажного дома на северной окраине города. Стало быть, здесь и есть резиденция грейсфрате. Что ж, любопытно, подумал Бофранк, выбираясь наружу.

Хауке проводил его внутрь и оставил одного в прохладной полутемной комнате, скупо украшенной несколькими фресками. Всю обстановку составляли четыре мягких кресла и стол посредине, на котором стоял серебряный канделябр с оплывшими свечами.

- Хире Бофранк?

Это произнес Броньолус, вошедший в комнату так неслышно, что конестабль испугался неожиданного звука его голоса.