Александр Бушков - Континент

Его поставили на краю могилы. По голубому летнему небу плыли пушистые белые облака. Как ни странно, он не чувствовал страха, просто нестерпимо хотелось, чтобы все это быстрее кончилось, и тогда можно будет проснуться, вернуться к усыпанному сигаретным пеплом столу, к очередям в магазинах, к хамству вахтеров, официантов и приемщиков заказов. К реальности.

– Целься! – крикнул офицер. Стволы винтовок взлетели, образовав колышущуюся линию. – По выродку и врагу человечества… залпом… пли!

Клубящийся белый дым заволок шеренгу солдат. Гай стоял, зажмурившись, напрягшись в ожидании горячего тупого удара, но проходили секунды, а ничего не было. Досчитав до десяти, он открыл глаза.

Создалось впечатление, что о нем забыли. Солдаты аккуратно составили винтовки и, собравшись в кучку, курили неподалеку, болтая о всевозможных пустяках. Офицер с озабоченным видом писал что-то, приложив бумагу к стене.

– Эй, – позвал Гай.

Никто и ухом не повел.

– Это… что… все? – спросил Гай, взяв за локоть офицера.

– А? – Офицер замотанно посмотрел на него, явно не узнавая. – Вам чего? А-а… То-то я смотрю, личность знакомая. Долго еще будете болтаться в служебном помещении? Ну народ, ты скажи! – покрутил он головой. – Все бы им людей от дела отрывать, так и шлындают тут, потом казенные лопаты пропадают… Тебя расстреляли? Расстреляли. Вот и давай отсюда.

– Куда? – тупо спросил Гай.

– Да хоть к монаху в пазуху! – озлясь, заорал офицер, – Или куда там тебе ближе. Что я тебя, еще опохмеляться поведу?

Гай опустился на холмик свежей земли и потащил из-под балахона сигареты. Колени дрожали.

– Эй, посторонись-ка, – толкнул его солдат с лопатой. – Расселся тут…

Он стал ловко забрасывать могилу, аккуратно собирая в пустую консервную банку попадавших дождевых червей. Гай поднялся и побрел неизвестно куда.

– Эй, стой! – крикнул офицер. – Ну народ, ты скажи! Так и норовят казенное спереть, жизнь без этого не мила! Кандалы, говорю, верни! И саван в описи числится, на всех не напасешься!

Через минуту Гай вышел из ржавых ворот, тут же захлопнувшихся за ним с тягучим визгом. Обернулся. Ворот он уже не увидел – вместо них протянулась глухая стена какого-то склада с огромной красной надписью: «Не курить».

– Н-да, дела… – вслух сказал он самому себе, крутя головой.

На краешке тротуара сидела Алена и ревела навзрыд, уткнув лицо в ладони.

– Интересно… Ты разве тоже не исчезла? – спросил Гай, присев рядом на корточки.

– Уйди! – отмахнулась Алена и заревела громче.

– Ты чего ревешь?

– Дурак. Ой какой дурак… Тебя же расстреляли.

– А я живой.

– Никто и не говорит, что ты мертвый…

– Тогда чего реветь?

– Ох… – покачала она головой. – Живой-то живой, но разве приятно, что тебя расстреляли как врага человечества?

– Сдурели, право… – растерянно сказал Гай, поднял ее за плечи и стал целовать мокрое лицо. – Ну расстреляли и расстреляли, подумаешь, велика важность. Схожу куплю цветов и на могилку себе положу. Ну что ты? Эх, Алена ты Алена… ты за меня замуж пойдешь?

– Пойду, – сердито сказала Алена сквозь слезы, и Гай снова принялся целовать ее. – Пусти, хватит. Потом. Ты иди, ладно? Вечером ко мне придешь. Сейчас мне поплакать хочется.

– А ты не исчезнешь? – полушутя, полусерьезно спросил Гай.

– Не исчезну, куда мне исчезать?

Гай в последний раз поцеловал ее и отправился восвояси. После такой передряги хотелось хватить стаканчик чего-нибудь крепкого, но все забегаловки, как назло, словно сквозь землю провалились. Или убежали в пригороды. Последние выходки Лиги Здоровой Морали заставили многих пускаться во все тяжкие. Бар «Бухой утеночек» в светлое время и впрямь проваливался под землю, вырастая вновь с первыми проблесками темноты. Кафе «Стопарик твоей бабушки» притворялось водонапорной башней. Ресторан «Голозадый бабуин», самый хитрый и коварный, попросту распылял себя на атомы, которые при внешней угрозе моментально ссыпались в водосточную трубу.

Ну так и есть – по осевой линии, погромыхивая незапертой дверью, позвякивая бутылками, мчалось что есть духу маленькое кафе «Эх, мать-перемать!», а за ним, размахивая зонтиками и душеспасительными брошюрками, гнался табунок старых дев с повязками общества трезвости. Кафе сделало обманный финт и ловко нырнуло в проулок, из распахнувшейся двери выпала литровая бутылка итальянского вермута, и Гай успел схватить ее в прыжке, сделавшем бы честь Льву Яшину. Старые девы по инерции промчались мимо переулочка и теперь неслись назад, но кафе и след простыл, оно затерялось в лабиринте кривых улочек, на бегу сменило вывеску и притворилось безобидной молочной лавкой – кафе было битое и тертое, видывало виды и умело рубить хвосты.

Гай отвинтил пробку, сделал два основательных глотка, спрятал бутылку во внутренний карман пиджака и побрел дальше.

Навстречу ему шел Савва Иваныч в компании Мертвого Подпоручика и какого-то незнакомца в длиннополом кафтане петровских времен. Незнакомец играл на губной гармошке, а Савва с Подпоручиком горланили:

Время от времени Савва Иваныч поднимал висевший у него на груди ручной пулемет и шутки ради выпускал очередь по окну, которое ему чем-то не нравилось.

Гай радостно присоединился к ним, светило солнце, они шли шеренгой посреди улицы и орали:

В общем, было весело. Активистки Общества Трезвости сворачивали с дороги за три квартала, автомобили уворачивались. При виде такого вольтерьянства проворно выскочил из-под земли и распахнул дверь бара «Бухой утеночек». Следом за ними попыталась было прошмыгнуть внутрь тощая грымза лет этак ста пятидесяти с нашивками капрала Лиги Здоровой Морали, но Савва угрожающе поднял пулемет, и грымза молниеносно ретировалась.

Пили неразведенный спирт, закусывали ядреными малосольными огурчиками и холодной курятиной. Мертвый Подпоручик быстро захмелел, матерно ругал за бездарность, казнокрадство и монархизм какого-то полковника Стеллера по кличке Стеллерова Корова, проводил обстоятельный разбор атаки на местечко Дула, [1]потом безо всякого перехода стал делиться романтическими воспоминаниями о сестре милосердия Жене из Киева.

В заключение извлек неразлучную гитару и затянул: