Александр Бушков - Примостившийся на стенке гусар

Александр Бушков

Примостившийся на стенке гусар

А вскоре стали попадаться посты охраны внешнего кольца. Охранники стояли в настороженно-раскованных позах, прижав локтями к бокам коротенькие черные автоматы, они узнавали машину издали и во мгновение ока принимали уставную стойку, провожая глазами начальство, и Дереку было приятно проплывать мимо них в огромном черном лимузине, пусть и чужом, а еще чуточку грустно оттого, что для него самого такая машина пока что оставалась несбыточной мечтой. Но он верил в свою звезду. Всегда нужно верить. Он одернул латаный пиджачок, мятый и великоватый, встрепенулся, когда из приемника рванулись лихие позывные "Полуденного вестника": та-та-тири-та-та-та-та...

- Девятое сентября сорок четвертого года, - частил диктор акающей московской скороговоркой. - Вчера в Вальпараисо в возрасте пятидесяти пяти лет скончался Адольф Шикльгрубер, известный более как Гитлер. Молодым это имя ничего не говорит, но люди постарше хорошо помнят этого чрезвычайно шумного и скандального политикана, ухитрившегося некогда не на шутку взбаламутить Германию и едва не прорваться к власти. Увы, сик транзит, глория мунди... На похоронах герра Гитлера, державшего небольшую художественную мастерскую, присутствовали лишь его маляры и парочка зевак.

- Они когда-то и в самом деле едва не прорвались к власти, - сказал комиссар Голодный, пошевелился, и его черная кожаная куртка скрипнула. Гитлер, Рем, этот итальянец, как его, Бонито, кажется... Доходило до стрельбы и уличных выступлений.

- Да? - спросил Дерек вежливо-безразлично. Германия двадцатилетней давности его мало интересовала. - Меня более интересовало бы ваше мнение о возможности второй мировой войны. Португальцы настроены крайне решительно, газеты неистовствуют...

- Южная горячая кровь, - сказал комиссар Голодный. - Они чертовски любят шуметь на весь белый свет, но, что касается действий - весьма ленивы... Глупости. В конце концов та канонерка была виновата сама. Датчане выплатят компенсацию, и славный град Лиссабон успокоится. Конечно, сыщутся деятели, которые возжелают заработать на инциденте политический капитал, так всегда и бывает, однако говорить всерьез о новой мировой войне... Двадцатому столетию хватило одной. Это несерьезно, право - вторая мировая война...

Он сделал знак шоферу, и тот приглушил радио. Бесшумный лимузин плыл посреди нежаркой подмосковной осени, желтые листья бесшумно скользили к земле.

- Мы подъезжаем, - сказал комиссар, и Дерек с удивлением обнаружил, что не испытывает ни волнения, ни любопытства. Скорее всего, его ощущения были столь сложными, что казались полнейшим отсутствием таковых. Раньше все было гораздо проще.

Они прошли в высокие железные ворота. Охранник в кожаной куртке и буденовке с синей звездой вытянулся в струнку - он был совсем молод, и, по лицу видно, ему явно доставляло удовольствие играть в солдатики.

- Я очень на вас надеюсь, - сказал комиссар, не оборачиваясь, и Дерек кивнул, уставясь в его широкую чернокожаную спину, перекрещенную желтыми ремнями.

Бесшумно кружили листья, приятно пахло свежей осенью, почти неотличимой от оклахомского "индейского лета". Слева, в красном кирпичном флигеле с распахнутыми окнами, звенела гитара и доносился молодой голос:

Сколько дыма - облака, облака!

Завтра будет вентилятор, а пока

я чихаю - ведь щекочут мне нос

револьверные дымки папирос.

Курят мальчики, хоть мальчики малы,

и приклады раскурили стволы.

И лассо на пули длинное бросал

примостившийся на стенке гусар.

Он уселся на картонного коня,

он чертовски был похож на меня...

Комиссар недовольно дернул плечом, но промолчал. Молчал и Дерек. Они поднялись по бельм ступеням в вестибюль, где были встречены бравым начальником охраны - малиновые революционные галифе, блескучие шпоры, маузер в колодке - и благообразным врачом. Начальник охраны щелкнул каблуками, ухитрившись проделать это беззвучно, но вместе с тем красиво и лихо. А доктор, состроив стандартнейшую мину эскулапов всех времен и народов, люто стерегущих пациентов от внешнего мира, попросил почти страдальчески:

- Только недолго, умоляю, ну, право же, недолго... Возраст!

И перед ними распахнулась дверь. И они, конечно же, вошли. Старались ступать тихо. Впрочем, пушистые ковры все равно глушили любые звуки.

Старик тронул кнопку на подлокотнике, его высокое кресло бесшумно развернулось на сорок пять градусов и поехало от стола к гостям по огромному кабинету. Остановилось совсем рядом. На коленях у старика лежала свернутая пополам "Правда", и Дерек цепким профессиональным взглядом ухватил крупные заголовки: "Победная поступь пролетариата Бразилии!", "Агония подлых австралийских бело-плантаторов!", "Красной конницей занят Йоханнесбург!". Он спохватился и поднял взгляд на старика - огромный сократовский лоб, обрамленный седым венчиком волос, седая бородка клинышком, умные живые глаза. На миг Дереку стало неуютно, на миг ему показалось, что в представлении участвуют абсолютно все действующие лица...

- Вот, Владимир Ильич, - сказал комиссар Голодный. - Товарищ Дерек Рид, председатель оклахомского губисполкома, он же - глава Всеамериканской Чека. Молодой товарищ, но дельный, чрезвычайно...

Дерек неловко поклонился, отнюдь не играя эту неловкость.

- Пиджачок плох, батенька, плох, - сказал человек в кресле. - Вы бы что-нибудь подыскали, Петр Сергеич, а? Сами-то в коже... Надеюсь, покормили товарища? А то есть тут отличнейшая стерлядка, сормовские товарищи прислали. Неудобно, право, присылают, как барину в старые времена...

- Распорядимся - в детдом, - веско сказал комиссар.

- Пренепременнейше! Кстати, что это там поют, Петр Сергеич, на улице? Странные рифмы, да. Решительно не понимаю - какие-то ломаные строчки, сумбур вместо музыки... Нет, право, мелкобуржуазное что-то... (Комиссар молча изобразил на лице согласие и готовность урегулировать.) Ну-с, товарищ Рид... Сначала - об архиважном. Ваши успехи? Хлебную монополию установили?

- Можно говорить с уверенностью, - осторожно сказал Дерек.

- Прекрасно, батенька. Прекрасно. Главное - хлеб. Хлеб - вот оружие. Овладейте хлебом, и вы покончите с кулаком. И помните - оклахомский кулачок вам даром хлеб не отдаст. - Он значительно воздел палец. - Вся его натура хищника, собственника сопротивляется новым социалистическим отношениям на селе... - старик, утомленный длинной тирадой, отер лоб платком. - "Продавать" - вот магическое для кулачка слово. А мы возьмем, да-с! Что бы там ни твердили, как бы ни хныкали господа либеральствующие интеллигенты, мнящие себя мозгом нации. На деле они не мозг, а говно. Так что не бойтесь быть беспощадным. Отправляйте в деревню передовых пролетариев...