Уильям Гибсон - Мона Лиза Овердрайв

Слик глянул в коричневое лошадиное лицо. У Малыша Африки были огромные зеленоватые с кошачьим разрезом глаза, тоненькая полоска усов, будто ее начертили карандашом, и кожа оттенка буйволовой шкуры.

– Привет, Малыш. – Из кабины ховера на Слика пахнуло чем-то больничным. – Как дела?

– Ну, – прищурился Малыш Африка, – помнится, ты говорил, что если мне когда-нибудь что-то понадобится...

– Верно, – ответил Слик, ощущая первые уколы дурного предчувствия.

Малыш Африка спас его однажды в Атлантик-Сити: уговорил кое-каких заблудших овечек не сбрасывать Слика с балкона сорок третьего этажа выжженного складского небоскреба.

– Кто-то хочет сбросить тебя с высокого дома?

– Слик, – сказал Малыш, – я хочу тебя кое с кем познакомить.

– И мы будем в расчете?

– Слик Генри, эта очаровательная девушка – мисс Черри Честерфилд из Кливленда, штат Огайо.

Наклонившись пониже, Слик посмотрел на водителя. Копна светлых волос, тушь вокруг глаз.

– Черри, это мой близкий друг мистер Слик Генри. Когда он был молодым и дурным, он гонял с “Блюз-Дьяконами”. Теперь он старый и дурной, а в дыру эту забрался, чтобы заниматься своим искусством, понимаешь? Талантище, понимаешь?

– Это тот, который делает роботов, – сказала девица сквозь ком жвачки, потом добавила: – Ты так говорил.

– Тот самый, – сказал Малыш, открывая дверцу. – Черри, лапочка, подожди нас здесь.

На жилистом теле Малыша болталось норковое пальто, полы которого обметали носки безукоризненно чистых желтых ботинок из страусиной кожи – во всем своем великолепии Африка ступил на землю Собачьей Пустоши. Слик заметил в кабине ховера нечто странное: слепящую белизну бинтов и реанимационные трубки...

– Эй, Малыш, – спросил он, – что это у тебя там?

Вся в кольцах рука Малыша поднялась вверх, жестом предлагая Слику отойти в сторону. Дверь ховера с лязгом захлопнулась, Черри Честерфилд подняла стекла.

– Вот об этом нам и надо потолковать, Слик.

– Не думаю, что я прошу слишком многого, – сказал Малыш Африка, прислонясь норковым пальто к голому металлическому верстаку. – У Черри диплом медтеха, и она знает, что ей хорошо заплатят. Приятная девочка, Слик Генри. – Он подмигнул.

– Малыш...

Вот оно что. Значит, в ховере лежит смахивающий на мертвеца мужик, не то в коме, не то в отключке от того, на что подсадил его Малыш Африка, – оттого все эти баллоны, капельницы, провода и еще какая-то непонятная штука вроде симстима. И все хозяйство привинчено к старым стальным носилкам, как на “скорой помощи”.

– Что это? – Черри, увязавшаяся за ними внутрь Фабрики после того, как Малыш привел Слика назад – показать ему парня в кабине, с подозрением рассматривала громоздкого Судью – большую его часть, во всяком случае. Рука с циркуляркой валялась там, где ее оставили, в цеху на промасленном брезенте.

Если у этой Черри и есть диплом медтеха, подумал Слик, то контора, вероятно, его еще не хватилась. На девице было штуки четыре безразмерных кожаных курток, одна другой больше.

– Искусство Слика, я уже тебе говорил.

– Тот парень умирает. От него мочой несет.

– Катетер отошел, – спокойно сказала Черри. – Слушай, а эта штука, она для чего?

– Мы не можем держать его здесь, Малыш, он сдохнет. Если хочешь его угробить, засунь в какую-нибудь дыру на Пустоши.

– Мужик не умирает, – сказал Малыш Африка. – Он не ранен и не больной.

– Тогда что с ним, черт побери?

– Он торчит, дружок. У мальчика долгое путешествие. Ему нужны тишина и покой.

Слик посмотрел на Судью, потом снова на Малыша, опять на Судью, обратно на Малыша. Ему хотелось вернуться к работе, повозиться над этой рукой. Малыш сказал: ему нужно, чтобы этот овощ пробыл у Слика недели две-три; он оставит Черри за ним присматривать.

– Не врубаюсь. Этот парень, он что, твой друг?

Малыш Африка пожал норковыми плечами.

– Так почему бы тебе не подержать его у себя?

– Слишком шумно. А ему нужен покой.

– Малыш, – сказал Слик, – я помню, за мной должок, но ничего такого стремного. А потом, мне надо работать и... в общем, все это слишком стремно. И есть еще Джентри. Он сейчас в Бостоне. Вернется завтра вечером, и ему это не понравится. Ты же знаешь, как он относится к людям... И вообще, это место – его, вот...

– Дружок, – печально сказал Малыш Африка, – ты забыл, как они держали тебя над перилами?

– Я помню, но...

– Значит, плохо помнишь, – сказал Малыш Африка. – Ладно, Черри. Пошли. Не хочется тащиться через Пустошь в потемках.

Он оттолкнулся от верстака.

– Малыш, послушай...

– Все, проехали. Я ведь и знать не знал твоего траханого имени тогда, в Атлантик-Сити, просто подумал, что мне не хотелось бы видеть белого мальчика на мостовой. Тогда я не знал твоего имени и, похоже, не знаю его и сейчас.

– Малыш...

– Да?

– Ладно. Он остается. Но максимум две недели. Ты даешь мне слово, что приедешь и заберешь его. И тебе придется помочь мне уладить проблему с Джентри.

– Что ему нужно?

– Наркотики.

Пташка вылез наружу, когда “додж” Малыша неуклюже запыхтел обратно через территорию Фабрики. Пташка протиснулся через какую-то щель в завале расплющенных автомобилей. На ржавых гармошках металла кое-где проглядывали пятна яркой эмали.

Слик стоял у окна на втором этаже. Квадраты стального переплета были зашиты кусками пластика. Пластик они откопали на свалке; куски были разного цвета и толщины, так что, чуть пригнув голову, Слик увидел Пташку в воспаленно-розовом свете куска луизита.

– Кто тут живет? – спросила Черри у него за спиной.

– Я, – ответил Слик, – Пташка, Джентри...

– Я имею в виду – в этой комнате. Повернувшись, он увидел ее возле носилок и приборов системы жизнеобеспечения.

– Ты, – сказал он.

– Это твое место?

Она принялась разглядывать налепленные по стенам рисунки – самые первые чертежи Судьи и Следователей, Трупожора и Ведьмы.

– Об этом не беспокойся.

– Не бери ничего в голову, так будет лучше, – сказала Черри.

Слик посмотрел на девушку. В углу рта у нее растеклась уродливая красная язва, видимо, воспаление. Обесцвеченные волосы торчали во все стороны, ну прямо памятник статическому электричеству.

– Я же сказал, не беспокойся.

– Малыш говорил, у вас тут есть ток.

– Да.

– Надо бы его подключить, – сказала она, повернувшись к носилкам. – Электроэнергии он берет немного, но скоро начнут садиться батареи.

Слик пересек комнату, чтобы заглянуть в изнуренное лицо.

– Скажи-ка мне вот что, – начал он. Ему совсем не нравились все эти трубки. Одна из них входила прямо в ноздрю, и от одного этого тянуло блевать. – Кто этот парень и что именно, черт побери, Малыш Африка от него хочет?

– Ничего он не хочет, – сказала Черри, вводя какую-то команду. По экрану биомонитора, примотанного серебристой лентой к изножью носилок, побежала кривая состояния больного. – REM все так же высок, как будто ему все время снятся сны...