Владилен Суворов - Странник [Калибрятина]

основном держали внутри теплых боксов. Не так уж и плохо быть врачом, тебя берегут, не дают застудить руки, хорошего хирурга нужно беречь.

- Олег?

Высокий здоровый мужчина выглядел не старше сорока лет, даже и не скажешь что это отец матери.

- "Еле успеваю привыкать к изменениям", - то братья и сестры появляются как грибы после дождя, причем от жизни к жизни все новые и новые лица. Хотя вспоминаю генетику и

понимаю, что возможны мириады различных комбинаций генов, не все там так просто. Ну ладно братья и сестры, но бабушки и дедушки, откуда здесь-то новые лица? Не понимаю.

Хорошо хоть мать и отца всегда легко узнать. Иначе даже и не знаю, как реагировать на постоянно изменяющуюся действительность.

- Олег, - подал руку спокойно и расслаблено, интересно, что рассказали обо мне дражайшие родители? Уже третий год я саботирую все школьные мероприятия. Мне десять лет, но я

так толком никогда и не был в школе и прочих учебных заведениях. Игнорировал злобно, пропускал занятия, сбегал, прогуливал и устраивал различные диверсии. Подобный стиль

жизни был более интересен своими неожиданными развилками и переходами. Надоела предопределенность.

Руку пожали с видимым удовольствием, осторожно и уважительно. Ха, не так страшен черт, как его малюют.

- Павел Викторович, - меня разглядывали как какую-то диковинку.

- Дед?

- Дед, - согласился мужчина, перехватывая из моих рук тяжелый рюкзак и прочие сумки.

- Там еще багаж. Надо бы забрать...

- Эх, заберем. Куда без этого. В машине посидишь, а я пока вещи получу. Багажный чек с собой?

- Вот.

- Молодец, - не понял, к чему была эта похвала, но покорно последовал за своей судьбой.

Место жительства было колоритным. Во-первых, жили мы не в самом городе Анадыре. Уезжали далеко, хорошо так за 300 километров или около того, к тому времени меня утрясло, и я незаметно для себя провалился в сон.

Домик был не большой, в три комнаты. Деревянный. Хозяйства как такового не было. Дед жил охотничьим промыслом. Края казались заброшенными и далекими от всякой

цивилизации. Ближайшие соседи находились в 50 километрах, сразу за цепью непроходимых лесных зарослей, прямо за чередой нескольких речек с бурным и опасно мутным, на мой

взгляд, холодным течением.

- "Далеко меня услали..."

Родителям можно ставить смело - зачет. Здесь возможность опозорить родственников была минимальна. В отсутствие свидетелей и прочих зрителей.

- Уху любишь?

- Люблю...

- Ну и молодец. Будем, тогда есть настоящую сибирскую уху.

Дед был не разговорчив. Долго гадал, чем же он зарабатывает на хлеб свой насущный кроме охоты и рыбалки. Оказалось, что дед числится местным лесником.

- Здесь заповедник. Но люди заходят. Не без этого.

- А много платят?

Странный вопрос для мальчишки, но мне было взаправду интересно, поэтому и наплевал на всякую конспирацию.

- Рублей семьдесят остается. Я еще в детский дом сдаю. Помогаю ребяткам малость, - нейтрально заметил мужчина, очищая рыбу от требухи. Дипломат, однако, а мог ведь и в лицо

сказать - "не то, что ты и так далее".

- Это правильно, - согласился от чистого сердца. Тоже всегда помогаю детским домам. Сколько премий и наград перевел на счета подобных организаций. Мне, по большому счету

много и не надо.

- "Главное чтобы не разворовали".

- Ну как? Вкусно?

- Вкусно...

- Это хорошо, если так, то мы с тобой поладим.

Лето в этих краях недолгое, почти яростно короткое. Иногда меня оставляли в доме одного, но чаще дед брал все необходимое в рюкзак и вел меня по тропам вслед за собой. Учил

видеть следы животных, слушать пение птиц. Такая жизнь была для меня в новинку. Иногда так накатывало, что скулы сводило от внутренней боли, как будто что-то внутри медленно

отпускает и разжимается... свобода...

Дед предпринял несколько героических попыток устроить меня в школу, но тут я уперся всеми ногами - высказывая свою позицию как "строго против". Над душой долго не стояли, люди здесь простые. Так что вскоре на мое образование все же махнули рукой.

Тайга, волшебное место - здесь человек остается один на один с природой. Это не джунгли или пустыня, здесь свои, иные правила. Лес полон даров, знающий человек не способен

умереть от голода или холода. Всегда есть возможности обустроиться с определенным комфортом.

Пять лет я не думал о смысле жизни и прочей философской чепухе. Просто жил, как живут прочие живые существа. Ел и спал, ходил в походы, выслеживал дичь, рыбачил и

купался. Осваивал нелегкий промысел охотников за пушниной. Пару раз даже вышел против мишки, но все обошлось, все остались живы. Жалко было убивать мишку, поэтому

отпустил его к деткам.

- Олег, тебе тут пришла повестка.

- "Опять..."

Наша страна велика, своим умением взять под контроль отдельного человека. Я не посещал паспортных столов, не ходил в школу, не был на приеме у врачей поликлиники. Но меня

нашли, даже в этих заброшенных краях.

- Ну что орел, куда пойдешь служить?

Капитан в военкомате был непривычно весел.

- Давайте в егеря, я охотник хороший. Зверя знаю. А человек - это самый страшный зверь...

Смех как ножом обрезало, не понимают тут тонкого юмора.

- Егерь. Ладно. Значит, служить будешь в солнечной и горной Грузии, - подтверждающий штамп в нужное место и ваш покорный слуга отправился в далекие и неведомые доселе

края союза.

Когда-то я мечтал о том, чтобы заниматься альпинизмом. Будь проклято мое желание. Альпинизма за эти 3 года я наелся на годы вперед. Мы прошли по всем горам Памира и

Кавказа вдоль и поперек и не дюжину раз. Сотни покоренных пиков. Хорошо, если бы мы остановились лишь на горах...

Форсирование рек, ручьев, и водоемов. Марш броски сквозь непроходимые болота Беларуси. Недельные скитания по лесам Украины и Сибири. В лесах мы проводили больше всего

времени. Последний год так и вовсе был как одно сплошное учение.

Выбрасывали группами по десять человек. Задача - выжить в течение месяца. В запасе кроме оружия, лишь медицинские средства. Никакой еды. На дворе - январь месяц, январь в

Сибири.

Один я бы выжил, но требовалось накормить еще девять человек. Пришлось попотеть. Пришлось разбудить сердитого мишку. Медвежатина сытная еда. Мясо было жесткое, топтыгин был старый, но выбирать не приходилось. Варили часами, ели килограммами. Почти все поправились, набрали жирок, да так, что пришлось в ремнях делать новые дырки.

- Олег, слышь, а как ты его нашел.

- Я тоже хочу знать...

- Я сзади шел. Тут Олег останавливается и говорит - вот здесь "лежка". По мне так сугроб-сугробом.

- Вот провалишься в такой по незнанию и пиши-пропало.

- Да что там сложного. Хотелось бы и соврать, да совестно. Повезло мне, - кажется мне не поверили. Сказать правду не смогу. Это чувство "охотника". Родовое искусство. Дед